Как социальные службы помогают пожилым репатриантам

Фото: Victor

Средства массовой информации Израиля не очень-то балуют своим вниманием деятельность городских социальных служб. А зря. Ведь если даже Комиссия по алие и абсорбции Кнессета сочла необходимым вникнуть в проблемы, связанные с обслуживанием социальными службами пожилых репатриантов, а исследовательский Центр Кнессета специально к этому заседанию подготовил документ  с очень интересными данными о том, как социальные службы «беспокоятся» о благополучии пожилых репатриантов, среди которых немало лиц, переживших Холокост – это неспроста.

Что произошло с реформой социальной службы

Напомню, что в августе 2012 года тогдашний министр благосостояния Моше Кахлон впервые за 30 лет провозгласил необходимость реформирования работы социальных служб. Опубликованная тогда концепция реформы предполагала:

– Расширение штата социальных работников и привлечение в социальную службу многих сотен  новых профессионально подготовленных  сотрудников.
– Создание нового функционального направления: «семейный социальный работник».
– Перенос акцента социальной работы на помощь семьям, находящимся в кризисных ситуациях, в связи с проблемами трудоустройства или временной безработицы.
– Определение новых стандартов социальных услуг и закрепление в «Декларации социального обеспечения и социальных услуг» нового качественного уровня предоставления социальных услуг, их доступности и обязательного соблюдения требований специального подхода в социальной работе, учитывающего специфические особенности различных культурных групп.

Говоря о предстоящей реформе, министр социального обеспечения Моше Кахлон так сформулировал ее цель: «Цель реформы заключается в том, чтобы помочь социально слабым семьям вырваться из круга нищеты и вместе с этим способствовать укреплению семьи, как ячейки общества. Мы приложим все наши усилия для того, чтобы социальная помощь оказалась действенной и своевременной». Понятно, что цель – предоставить необходимые услуги для наиболее уязвимых групп населения, для людей, живущих в бедности и в условиях социального отчуждения, для семей, находящихся в критическом материальном положении, для престарелых, одиноких и инвалидов.

Неизвестно, удалось ли Моше Кахлону провести в жизнь эту реформу, но, похоже, что за эти 4 года мало что изменилось в обслуживании социальными службами  900 тысяч пожилых людей, 19% из которых составляют пожилые репатрианты. Казалось бы естественным, что  в центре внимания социальных служб должны были бы находится пожилые репатрианты, пережившие трудности репатриации и абсорбции, испытывающие языковые трудности, не знающие своих прав, не умеющие преодолевать бюрократические преграды, затрудняющиеся сводить концы с концами. Им трудно общаться с банками, с “Гихоном” или “Мекорот”, “Хеврат хашмаль” и “Амисрагаз”, а любой документ, получаемый ими из Битуах Леуми, вызывает у них сердечное недомогание. Именно эта категории людей, в первую очередь, и нуждается в «семейном социальном работнике».

Где же эти семейные социальные работники и как сегодня социальные службы опекают этих беззащитных пожилых репатриантов? В уже упомянутом мной документе  исследовательского Центра Кнессета есть любопытная таблица, раскрывающая ужасающую картину деятельности социальных служб среди пожилых репатриантов. Чтобы оказывать помощь пожилым репатриантам, социальные службы должны знать, кто в этой помощи нуждается. Это значит, что услуги социальных служб должны быть адресными.

“Пожилые репатрианты? Нет, не слышали”

Оказывается, однако, что в Иерусалиме из чуть более 18 тысяч пожилых репатриантов социальные службы знакомы лишь с 550 репатриантами возрастной категории 61+. В Тель Авиве из 14,474  тысяч пожилых репатриантов социальные службы знакомы лишь с 142; в Акко из 3,37 тысяч пожилых репатриантов социальные службы знакомы лишь с 320 пожилыми репатриантами. Немного лучше обстоят дела в Ашдоде, где из 23,7 тысяч пожилых репатриантов социальные службы знакомы с 6,1 тысячами, в Хайфе, где из почти 22 тысяч пожилых репатриантов социальные службы знакомы с 2,8 тысячами и в Ришоне, где из 12,6 тысяч пожилых репатриантов социальные службы знакомы с 3 тысячами пожилых репатриантов. А социальные службы Натании и Бат Яма вообще не представили в исследовательский Центр Кнессета свои данные. О какой адресности, и о каких «семейных социальных работниках»  в этих условиях может идти речь?

Мы в Движении “Хазит акавод” впервые столкнулись с этой проблемой, когда к нам стали поступать обращения пожилых репатриантов  из многих городов страны, в которых сообщалось, что социальные службы городов, получающие средства из благотворительного фонда «Йедидут», распределяют эти средства, предназначенные для приобретения продуктов питания, среди тех, кто фигурирует в их списках. А в этих списках лишь те, кто обращается в эти социальные службы за помощью. Русскоязычные  же пожилые репатрианты, в большинстве своем, не владеющие ивритом, как правило, не обращаются в социальные службы, и, как следствие, не числятся в списках нуждающихся в помощи.

Когда же они, узнав каким-то образом о возможности получения помощи, обращаются  за ней в социальные службы, оказывается, что все эти средства уже распределены. Именно на это обратил внимание членов Комиссии по алие и абсорбции автор этой статьи в своем выступлении на ее заседании. Как следует из документа, представленного исследовательским Центром Кнессета, городские социальные службы не располагают банком данных пожилых репатриантов, живущих ниже уровня бедности, хотя получить эти данные из “Битуах леуми” проще пареной репы. Социальные службы не имеют в своем составе профессионалов, в том числе и русскоговорящих. Социальные службы не организовывают курсы подготовки таких профессионалов и превратились в бюрократические организации, от которых нельзя ожидать эффективного обслуживания пожилых репатриантов.

Комиссия по алие и абсорбции, констатируя неудовлетворительную работу социальных служб,  пришла к выводу о необходимости создания одной единственной организации, которая заменила бы все службы, призванные решать социальные проблемы репатриантов.

Будет ли реформирована существующая структура социального обслуживания, или ее постигнет та же участь, что и реформа Моще Кахлона, покажет время. Надежды на это, увы, мало.

*Автор – вице-президент Движения “Хазит акавод”