Вечеринка в концлагере

Фото: Максим Рейдер

– Спасибо, что хоть в Атлите устроили, а не в Освенциме, – примирительно сказал чей-то папаша. – Можно сказать, дешево отделались.

– Ничего подобного. Что за изврашенные умы у тех, кто такое придумал, – устало возразила мамаша другого ребенка. – Ведь это просто вечеринка в своем кругу.

Эта загадочная беседа проходила в час ночи в автобусе, который на всех парах летел в Тель-Авив. Мы, два-три десятка родителей, возвращались домой после вечеринки в честь окончания нашими чадами начальной школы. Место для вечеринки было выбрано неблизкое – в Атлите, что в 80 км к северу от Тель-Авива, в музее под открытм небом – бывшем концентрационном лагере, где англичане держали евреев, пытавшихся незаконно пробраться в Эрец Исраэль – Страну Израиля.

Я сознательно опускаю конкретные детали, по которым можно было бы догадаться, о какой школе идет речь. Причин тому две: я знаю, что учителя этой маленькой школы в районе, который называется «Старым севером», любят детей и желают им лишь добра. Но главное – подобное может произойти в любой школе, да и происходит по всей стране, в той или иной форме.

Фото: Максим Рейдер

Хотя Атлит был всего-навсего лагерем для интернированных, а не настоящим лагерем смерти, его посещение обладает высоким воспитательным потенциалом; чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть имена арестантов, которые те вырезали на деревянной стене барака – сегодня они заботливо покрыты слоем лака, который сохранит их для потомства. Вносят свой вклад в воспитание потомства и заборы из новенькой колючей проволоки. Но я никак не могу понять, какое отношение все это имеет к выпускному вечеру, который по своей сути должен быть теплой прощальной встречей учеников, учителей и родителей. Автобус с детьми вышел из Тель-Авива за полчаса до родительского, но, добравшись до Атлита в 9 вечера мы, разгружая коробки с сендвичами и пластиковые миски с салатами, так и не нашли наших чад в толпах детей из других школ. Как стало известно позже, они в это время ходили кругами по концлагерю, знакомясь с экспозициями Музея Свободолюбия Еврейского Народа. «В одном из бараков – это была тюрьма – нам сказали, что из-за тесноты 50 заключенных спали на одной кровати. Не пойму, как они ухитрялись это делать, – задумчиво сказал мне ребенок. – Другие бараки выглядели не лучше», – добавил он.  Затем настала очередь родителей: такой барак и сякой барак, документальный фильм о Катастрофе, рассказ о «тегеранских детях».

Фото: Максим Рейдер

Наши дети появились всего на несколько минут – их немедленно посадили в автобус и повезли «на задание». Взрослые же полтора часа сидели под навесом, болтая, ковыряя пальцем мобильники и недоумевая, что тут вообще происходит, черт возьми.

«Интересно, кто до этого додумался, – злобно спросил я у отца лучшего друга моего ребенка. – Небось, это одна из новейших директив министерства просвещения и спорта?»

Музыкальный критик пропел в моем сердце голосом Кармен: «Беннетт, берегись любви моей». Я уже видел себя исполняющим победный танец Саломеи с серебряным блюдом журналистского расследования, на котором покоится лысая и вечно улыбающаяся голова Беннета-министра. Но реальность мрачнее даже двух опер вместе взятых: вечеринка в концлагере оказалась инициативой на местах. «Учитель Йосси был тут пару лет назад, ему очень понравилось и он подал идею родительскому комитету». Тут подоспел еще один экскурсовод, и мы продолжили знакомиться с экспозицией, выслушивая волнующие рассказы гида – признаюсь, очень хорошего, но почему именно сегодня?  Вскоре нам сообщили, что мы вместе с нашими детьми участвуем в театрализованной реконструкции исторического эпизода: высадка нелегальных иммигрантов на берегу. Наши вполне легальные дети – иммигранты были уже близко. Нам в этой постановке досталась роль статистов-англичан. Мы должны были устроить засаду в кустах, а когда дети окажутся совсем рядом, окружить их. Должен сказать, что мне это смена национальности пришлась ко времени: на тот момент я исчерпал ругательства на языке Толстого и с радостью переключился на старое доброе английское четырехбуквенное слово.   И вот завыла сирена, мы взяли смеющихся детей в хоровод, но не тут-то было: их освободил отряд из другого класса. На наша счастье, они были из Пальмаха, а не Лехи: последние пленных не брали.

Фото: Максим Рейдер

Было 11 ночи. Дети – спустя четыре часа – наконец получили свои скромные кушанья. Как, впрочем, и родители.

За трапезой последовала торжественная часть; ее устроили на небольшой пыльной площадке, слабо освещенной одиноким фонарем на высоком столбе. Тут-то я увидел учителя Йосси и, надобно сказать, не удивился. С микрофоном в руке он кружил по площадке, за ним влеклась вторая училка, тащившая громкоговоритель; звук периодически пропадал. Наконец Йосси угомонился, найдя себе место под фонарем. Дети и родители тем временем расселись на длинном бревне на краю площадки.

Учителя и представитель родительского комитета произнесли короткие банальные речи, приличествующие случаю, поворачиваясь к свету так, чтобы можно было прочитать  написанное на бумажках. Затем детям были вручены подарки: увесистый сине-золотой кирпич Танаха и калькулятор устаревшей модели. «Моти Галили закончил шестой класс!», «Лили Ашкенази закончила шестой класс!», «Тами Мацафи закончила шестой класс!», «Йосси Атиас закончил шестой класс!» – радостно, с неизменной интонацией воскликнул 65 раз подряд неутомимый учитель Йосси.

Фото: Максим Рейдер

Ввиду позднего времени, художественная часть состояла всего из двух номеров. Сводный хор шестиклассников, следуя лучшим вокальным традициям сиротских домов, пропел песню «Мы были малышааааааами, а теперь мы большииииииииие». Затем ансамбль девочек, вздымая клубы пыли, оттопал танец на музыку из популярного мультфильма; их мастерству позавидовали бы даже негритята из племени мумбо-юмбо.

Было уже заполночь, когда мы погрузились в автобусы. «Детям не понравилось, – сообщил ребенок и добавил: – Лучше бы я остался дома». Все закончилось благополучно, еще не было двух часов ночи, как все добрались до дома. Но я не мог уснуть и думал об этом дурно запланированном и скврено организованном мероприятии и обо всем, что его окружало. Почему мы, израильтяне, не в силах отдалиться от своего прошлого и направить наши усилия на разрешение сегодняшних, жизненно важных для будущего страны проблем? Почему нашим детям регулярно промывают мозги, вместо того, чтобы дать им приличное образование и широкое мировоззрение? Я помню, как пару лет назад моя дочь вернулась из школы подавленная и сказала: «Я не хочу больше быть еврейкой. Потому что снова будет Шоа и нас всех убьют». К чему воспитывать этот вечный комплекс жертвы, идущий рука об руку с другим комплексом – обожествлением героизма? Я вспоминал, какие удачные праздники в честь окончания учебного года проводила та же школа в своем дворе – короткие, насыщенные, семейные. Однажды они пригласили популярного детского писателя и сейчас по дороге домой ребенок сказал мне: «Знаешь, прошло два года, а я до сих пор это помню. Он был очень смешной, а потом у нас еще осталось время поговорить».

Нынешней осенью мальчик присоединится к своей старшей сестре, которая учится в гимназии «Герцлия». Как известно, ее директор отменил поездки школьников в Освенцим.   И, быть может, как поется в нашем национальном гимне, «Еще не погибла надежда».