Литвинов и "битва геев с евреями" в МИДе

Литвинов был снят с поста 2 мая 1939 года. За четыре месяца до подписания договора с нацистской Германией. Вслед за этим началась чистка наркомата. «Мы навсегда покончим здесь с синагогой» - якобы сказал Молотов, которому поручили возглавить наркомат после Литвинова. Вслед за геями советский МИД избавлялся и от евреев.

Меер-Генох Моисеевич Валлах родился в Белостоке в семье банковского служащего в 1876 году. Учился в хедере. Потом в реальном училище. В 1893 году (странный поступок для еврея) поступил вольноопределяющимся в армию. Служил в Баку в составе 17-го Кавказского пехотного полка. Во время воинской службы сначала взялся за изучение русского языка. Потом начал увлекаться книгами Писарева, Добролюбова, Чернышевского. Затем перешел к чтению Маркса. В 1896 году отказался стрелять по бастующим рабочим. От суда его спас хорошо относящийся к нему офицер, но армию пришлось оставить.

Меер-Генох Моисеевич Валлах

После этого началась революционная деятельность. Сначала она отнюдь не была главной. Переехав в местечко Клинцы Черниговской губернии, Валлах узнал, что местная фабрика ищет бухгалтера. Хотя он никогда этому не учился, но решил попробовать, раздобыл книги по бухгалтерскому делу. Главное — выглядеть как кассир. Его взяли на работу. Потом был управляющим на сахарном заводе в Киеве.

И постепенно становится пропагандистом. Организует кружки просвещения рабочих. Попадает в тюрьму. Выходит. Выступает на митингах. Снова арест. Потом организовывает тайную типографию: «Товарищи, идите в наши ряды рабочих, борющихся за свои права, читайте наши листовки, газеты и книжки, давайте читать другим. Нужно, чтобы как можно больше рабочих сознали свои интересы и боролись за свои права. Всех рабочих в тюрьмы не засадят и не вышлют».

Вначале это вполне легальная деятельность. Правозащита в чистом виде. Но чем чаще за нее преследуют, тем радикальнее становится молодой человек.

И вот уже он организовывает побег из киевской тюрьмы, занимается доставкой в Россию ленинской «Искры», примыкает к большевикам. Потом организовывает закупку оружия, на деньги, которые добывались экспроприациями Камо (Симон Аршакович Тер-Петросян)  и прочих башибузуков. Боевики грабили банки, нападали на почтовые кареты, перевозившие деньги. Часть вырученных средств шла на содержание партийного руководства, которое проживало за границей. Часть на выпуск и транспортировку подпольных изданий. Часть на закупку оружия.

Именно руководя эксами, он познакомился и сошелся со Сталиным. Возможно, что именно совместное боевое-бандитское прошлое  позволило ему больше, чем прочим членам правительства. Или даже спасло ему жизнь.

У него было множество партийных кличек: Феликс, Рыжий, Бритый, Папаша, Граф, Ниц, Лувинье, Кузнецов, Латышев, Теофилия, Максимович, Гаррисон, Казимир. Были подложные паспорта (на имя Моисея Моисеевича Финкельштейна и др.).

Один из псевдонимов, который употреблялся наиболее часто, станет его второй фамилией — Литвинов. С ней он войдет в историю.

Меер-Генох Моисеевич Валлах

Советский дипломат

После победы революции, одной из главных задач нового государства, которое противопоставляло себя всему миру, обещая всех обжечь планетарной революцией и наградить собственным «передовым» строем на основе «единственно верного учения», было наладить отношения с этим неминуемо враждебным миром, который обосновано опасался за своё будущее перед угрозой «мировой коммуны».

Для этого молодому советскому государству понадобились свои дипломаты. Первыми и главными из них были  Георгий Васильевич Чичерин и Максим Максимович Литвинов.

Советская дипломатия в анекдотах

Анекдоты о советских дипломатах Чичерине и Литвинове были на удивления однотипными. Это были анекдоты о дипломатии страны победившей экспроприации.

Георгий Васильевич Чичерин

После взаимного приветствия клоун Бим спешил сообщить клоуну Бому, что он только что вернулся из-за границы с международной конференции, где он видел многих известных политиков: «Видел и нашего наркоминдела и английского премьер-министра Ллойд Джоржа, как они благородно и с достоинством разговаривали». – «Не может быть! – воскликнул Бом, – наверное, Литвинов все “товарищ Ллойд Джорж” и сам в кепке и простых ботинках, а носки с дырками». – «Нет, нет! – ответил Бим, – Литвинов одет так же, как и Ллойд Джорж, и называл его “господином”». – «Не могу себе представить, чтобы между ними не было разницы! – не унимался Бом. – На англичанине, наверное, фрак, а на советском наркоме – пиджачная пара?» – «Нет, нет, и на Литвинове тоже фрак!» – уверял Бим. Бом не мог примириться с тем, что Литвинов ничем не отличался от английского премьер-министра, и добавил: «Наверное, на Ллойд Джорже были цилиндр и лакированные туфли, а на Литвинове – в лучшем случае шляпа, если не кепка, и простые туфли?» – «Представь себе, Бом, на Литвинове – тоже цилиндр и лакированные туфли! – заверил Бим. – Литвинов ничем не отличался от Ллойд Джоржа». Бом же не мог смириться с тем, что грубость советчиков не проявилась хоть бы в чем-нибудь, и он продолжал приставать к Биму: «Но, наверное, когда Ллойд Джорж закуривал, то достал из кармана золотой портсигар с надписью: “Дорогому Ллойд Джоржу от благодарных рабочих”, а Литвинов – коробку с папиросами “Казбек”?» – «И Литвинов, когда закуривал, то тоже достал золотой портсигар с надписью: “Дорогому Савве Морозову от благодарных рабочих”!» – безапелляционно уверил Бим.

Вот другой анекдот Его рассказывали и о Литвинове, и о Чичерине, и Каменеве, и о Красине. Должен в Лондон приехать по поручению Ленина дипломат Литвинов. Ллойд-Джордж призывает Шерлока Холмса и говорит: «Литвинов должен приехать. Встречать мы его не будем, но последить за ним надо… Вот вам мой чиновник. Последите и о результатах сообщите». Шерлок Холмс и чиновник на вокзале. Приходит один поезд, дефилируют мимо пассажиры. «Тут?» – спрашивает чиновник. «Нет», – отвечает Шерлок Холмс. Другой поезд – то же. Наконец из числа пассажиров третьего поезда Шерлок Холмс указывает на одного и говорит: «Вот». – «Может быть, вы ошиблись?» – сомневается чиновник. «Нет. Вы посмотрите: на шапке – золотой вензель, на сумке – тоже, на зонтике – тоже, на груди – тоже, и все вензеля разные…».

Был анекдот о том, как советский дипломат вместо чаевых дает швейцару на международной конференции машинку, на которой можно напечатать валюту разных западных стран.

Не удержусь, приведу ещё один…  На дипломатическом рауте в Генуе Чичерин заметил, что Красин спрятал за голенище серебряную ложку. «Отдай, неловко!» – говорит он и в то же время завидует, что сам не удосужился стащить. Красин не внемлет. Тогда Чичерин сам берет другую ложку, кладет в карман и, обращаясь к присутствующим, говорит: «Господа, фокус! Я кладу ложку в свой боковой карман. Дую в него. Раз, два, три! Ложка у Красина за голенищем». Вынимает у Красина ложку. Тот с носом, а Чичерин с ложкой.

Чичерин и Литвинов. Или борьба евреев с геями

Чичерин и Литвинов — люди очень разные. Они не были друзьями. И относились друг к другу без большой симпатии.

Чичерин — из очень древнего дворянского рода, который происходит от выехавшего из Италии в свите Софии Палеолог в 1472 году Афанасия Чичерини. Его мать баронесса Жоржина Егоровна Мейендорф была внучкой, племянницей и двоюродной сестрой известных русских дипломатов (остзейских немцев на русской службе) Мейендорфов. Чичерин — гей. Был любовником самого утонченного из русских поэтов Серебряного века — Михаила Кузмина. И сыграл существенную роль в формировании его личности, его кругозора — энциклопедических знаний в самых разных областях. Их переписка — очень важный документ Серебряного века. Чичерин — автор книги о Моцарте, полиглот, любитель музыки, прекрасно игравший на рояле, знаток европейского модернизма.

Одноклассники: Кузмин и Чичерин

«Чичерин — работник великолепный, добросовестнейший, умный, знающий. Таких людей надо ценить. Что его слабость — недостаток „командирства“, это не беда. Мало ли людей с обратной слабостью на свете!» — охарактеризовал Чичерина Ленин в июле 1918 года.

Для Чичерина Литвинов был типичным образцом человека, которого нельзя пускать на дипломатическое поприще.

Чичерин и Литвинов

Борис Бажанов в книге «Воспоминания бывшего секретаря Сталина» пишет: «Первыми вопросами на каждом заседании Политбюро обычно идут вопросы Наркоминдела. Обычно присутствует нарком Чичерин и его заместитель Литвинов. Докладывает обычно Чичерин. Он говорит робко и униженно, ловит каждое замечание члена Политбюро. Сразу ясно, что партийного веса у него нет никакого, – до революции он был меньшевиком. Литвинов, наоборот, держится развязно и нагло. Не только потому, что он – хам по натуре. «Я – старый большевик, я здесь у себя дома». Действительно, он старый соратник Ленина и старый эмигрант. Правда, наиболее известные страницы из его дореволюционной партийной деятельности заключаются в темных денежных махинациях – например, размен на Западе царских бумажных денег, награбленных экспроприаторами на Кавказе при вооруженном нападении на средства казначейства…

Чичерин и Литвинов ненавидят друг друга ярой ненавистью. Не проходит и месяца, чтобы я не получил «строго секретно, только членам Политбюро» докладной записки и от одного, и от другого. Чичерин в этих записках жалуется, что Литвинов – совершенный хам и невежда, грубое и грязное животное, допускать его к дипломатической работе является несомненной ошибкой. Литвинов пишет, что Чичерин – п******т, идиот и маньяк, ненормальный субъект, работающий только по ночам, чем дезорганизует работу наркомата; к этому Литвинов прибавляет живописные детали насчет того, что всю ночь у дверей кабинета Чичерина стоит на страже красноармеец из войск внутренней охраны ГПУ, которого начальство подбирает так, что за добродетель его можно не беспокоиться. Члены Политбюро читают эти записки, улыбаются, и дальше этого дело не идет».

Борьба геев с евреями в советской дипломатии была до смешного эпической. Чичерин был народным комиссаром иностранных дел 12 лет (1918-1930). Но уже с конца двадцатых ведущую роль в наркомате играет Литвинов, у которого недостаток „командирства“  не замечался.

Дипломаты литвиновской школы

Литвинов занимал пост главы внешнеполитического ведомства с 1930 по 1939 год. Был представителем СССР в Лиге Наций.

Появился термин «дипломаты литвиновской школы». Илья Эренбург писал о них: «Почти всех дипломатов этой «школы» я знал — одних лучше, других хуже. Они работали в трудное время, когда западные державы ещё рассчитывали уничтожить молодую Советскую республику: угрозы, полицейские налеты на посольства, фальшивки были бытом. Я видел, как наши дипломаты убеждали, когда это было нужно, умело ссорили врагов или мирили колебавшихся сторонников мира, привлекали на нашу сторону дельцов и ученых, крупных промышленников и авторитетных писателей. Эта работа оставалась для рядовых советских людей неизвестной, а дипломаты отнюдь не были баловнями судьбы. Некоторые умерли до начала произвола: Красин, Довгалевский, Кобецкий, Дивильковский. Другим повезло — Коллонтай, Суриц, Штейн умерли в своих кроватях. Воровского и Войкова убили антисоветские террористы. Майский, Рубинин, Гнедин, претерпев мытарства, вернулись из тюрьмы или лагеря живыми. А многие погибли. Антонов — Овсеенко, Раковский, Крестинский, Сокольников, Розенберг, Гайкис, Марченко, Аренс, Гиршфельд, Аросев, Членов стали жертвами клеветы и беззакония (я назвал только некоторых)».

Карикатура на Литвинова из русской эмигрантской газеты 1930-х годов.

Еврейское засилье?

Аркадий Иосифович Ваксберг в книге «Из ада в рай и обратно» пишет: «Все советские послы персонально утверждались политбюро, то есть фактически самим Сталиным. Тем показательнее, что и в двадцатые, и в тридцатые годы послами в самых важных для Москвы западных странах (США, Англии, Германии, Франции, Италии, Испании и других) были евреи: Максим Литвинов (Баллах), Иван Майский (Израиль Ляховецкий), Адольф Иоффе, Григорий Сокольников (Бриллиант), Борис Штейн, Яков Суриц, Марсель Розенберг, Михаил Кобецкий, Лев Хинчук, Константин Уманский… Еще того более: Яков Суриц с вызывающей демонстративностью был назначен послом в Берлине в 1934 году, когда там уже установилась нацистская власть, даже на первом этапе отнюдь не скрывавшая своего отношения к евреям».

Отставка

Литвинов был снят с поста 2 мая 1939 года. За четыре месяца до подписания договора с нацистской Германией. Вслед за этим началась чистка наркомата. «Мы навсегда покончим здесь с синагогой» – якобы сказал Молотов, которому поручили возглавить наркомат после Литвинова. Вслед за геями советский МИД избавлялся и от евреев.

Все биографы Литвинова задаются вопросом: почему, убив почти всех помощников Литвинова, Сталин не расстрелял строптивого Максима Максимовича?

Мы попытаемся дать ответ на него в следующей статье.

Продолжение следует…