А кто-нибудь говорит по-русски?

В системах социальных услуг катастрофически не хватает русскоязычных специалистов: соцработников, психологов, криминологов, консультантов. Система считает, что русскоязычным не требуются специалисты из общины, мол, учите иврит и справляйтесь. Все могли, и вы можете.

“Еш по мишеу, ше медабер русит?” – спрашивает посетитель. “Есть здесь кто-нибудь, говорящий по-русски?” Далеко не всегда.

Русскоязычные в Израиле мало обращаются за помощью в социальные службы, несмотря на острую необходимость.

Почему так происходит? По нескольким причинам.

Во многом,  это связано с тем, что у служб социальной помощи сложился негативный имидж в глазах представителей русской улицы. Насмотревшись и наслушавшись страшилок СМИ о произволе соцработников, не зная законов, и как они работают на самом деле – люди опасаются обращатьсяза поддержкой. Боятся, не доверяют и часто не идут, даже в случае жизненной необходимости.

Кроме того, в системах социальных услуг  катастрофически не хватает русскоязычных специалистов: соцработников, психологов, криминологов, консультантов. Это факт, и это было одной из тем обсуждения на профессиональной женской конференции, инициированной  Эллой Берчански, Анной Талисман и Асей Истошиной, основательницами феминистской группы “Лига”. Приглашались специалистки в таких областях, как социальная работа, психология, психотерапия и криминология, система образования, юриспруденция, медицина, “Кидум ноар” и другие. На повестке дня стояли две темы:
– Уникальные особенности работы с русскоязычными женщинами и девочками в Израиле
– Самоощущение и идентификация русскоязычной женщины-специалистки, работающей в государственных системах или частным образом.

Я ушла с таким количеством впечатлений, эмоций и мыслей, которые невозможно втиснуть в статью, не утомив читателя до смерти.  Начну с русскоязычных специалистов в социальной сфере.

Приведу один небольшой примерн из жизни: в службе социальной помощи в городе Тверии в 2012 году была одна русскоговорящая соцработница и еще одна помощница. И бухгалтер. Все.

Сегодня, из примерно шестидесяти соцработников Рамат Гана – одна русскоязычная помощница – “пкидат саад” и еще одна соцработница на пол-ставки. Итого “полторы” работницы на весь город. Та же картина наблюдается  в службе психологической помощи. Можно пройтись и по другим городам, думаю, там будет  примерно такое же соотношение.

Очень мало русскоязычных израильтян выбирают специальности, связанные с социальной сферой и еще меньше выбирают работать по специальности.

Почему не выбирают? Сложно поступить, дорого учиться. Профессии, имеющие отношение к социальной сфере, всегда были доступны в основном студентам из обеспеченных слоев общества. Перспектива карьерного роста – это вопрос нескольких лет стажировки, их еще надо прожить, а начальные зарплаты крошечные. Обычно, студенты, не имеющие тыла в виде обеспеченных родителей,  сами платят за обучение. Совмещают работу с учебой. Совмещать работу на полную ставку с учебой на факультете соцработы или психологии –  практически невозможно. Я заканчивала факультет психологии и криминологии в университете Бар – Илан, поэтому приведу для примера психологов.

Желающим стать практикующим психологом  надо продолжать обучение на вторую академическую степень. Условия поступления  – набрать средний балл на экзаменах выше 90 и пройти с высоким результатом  тяжелый  отборочный экзамен под названием мит’ам. Добиться таких результатов  можно, либо имея семь пядей во лбу, либо долго занимаясь  дополнительно и самостоятельно, что существенно сокращает время, которое можно выделить на  подработку. В идеале, студенту-психологу, нацеленному на результат, надо существовать на полном иждивении родителей или подрабатывать ” на булавки”.

Многие ли родители, репатрианты- 90-х могли позволить себе подобное?

Мои не могли. Я училась и работала на полную ставку, ночами. Времени на зубрежку, без которой никак – не хватало. Были случаи, когда я ехала на экзамен, закончив смену, первый раз открывая конспект в автобусе. И сдавала экзамен с проходным баллом. Качество полученных мною знаний можно оспорить,  я бы сама не пошла к себе на прием после такой подготовки, но факт. Мне не хватило полтора балла , необходимых для поступления  на вторую степень по психологии.

Да, на моем потоке из 80 учащихся было трое русскоязычных.  В результате, остался один, самый упертый парень. Он пошел до конца, кажется сегодня он уже доктор. Один из восьмидесяти…

Следующая причина.  Знание языка не гарантирует понимание ментальности.
Многие из сегодняшних студентов родились в Израиле у родителей репатриантов. Их связь с русскоязычными клиентами, назовем их так,  ограничивается языком, чаще всего весьма посредственным. Они отрицают свою “русскость”, их интересуют общие социальные проблемы и понимать уникальные проблемы псевдосоотечественников, просто потому что мама и папа говорят по-русски- они не имеют ни малейшего желания. Их можно понять. Так же можно понять и нежелание потенциальных русскоязычных клиентов к ним обращаться.  Клиентам нужны не переводчики, им нужны люди, способные вникнуть в суть, а для этого необходимо взаимопонимание, которого нет и быть не может. Нет точек соприкосновения.

С новой волной репатриации приехали отличные специалисты. Казалось бы, есть товар и есть колоссальный спрос, в чем проблема? Проблема в том, что “свежие” репатрианты не всегда владеют ивритом на уровне, достаточном для вливания в систему. Система со своей стороны не идет навстречу. Ставок, выделенных для “русской улицы”, очень мало. Попасть в систему можно только на общих основаниях, а знание еще одного языка идет бонусом, а не необходимым условием.

Кроме понимания ментальности и языка общения, система требует понимания израильских реалий и владения бюрократическим ивритом. Этого приехавшим специалистам не хватает.

У меня есть подруга. Она превосходный детский психолог, свежая вернувшаяся резидентка.  Иногда ей не хватает словарного запаса для заполнения нужных бланков, но она готова и хочет учиться. Я  честно пообещала ей свои услуги в грамотном и правильном переводе нужных для работы бланков. Поначалу, потом она сама справится.

На конференции я познакомилась с интереснейшими людьми и такими нужными нам специалистами в своем деле.  И у меня родилась идея.

Систему нельзя продавить, но ее можно обыграть и найти лазейки.  Существуют ульпаны для психологов и людей из социальной сферы, но этого мало. Ульпаны не передают понимание израильских реалий и это, как мне кажется, задача русскоязычных израильских специалистов, заинтересованных в том, чтобы ” нашего  полку прибыло”. То есть наша. При условии, что коллеги- специалисты сами хотят понять, вникнуть и влиться. И помогать.

Система считает, что русскоязычным не требуются специалисты из общины, мол, учите иврит и справляйтесь. Все могли и вы можете. Если же мы, как профессионалы,  с этим утверждением не согласны, а я лично не согласна – мы можем найти лазейку. Организовать сообщество взаимопомощи русскоязычных специалистов в социальной сфере. Сообщество взаимообучения. Специалисты – старожилы помогут новеньким освоиться и познакомиться с особенностями и терминами. А новенькие помогут старожилам вспомнить особенности ментальности, которые мы подзабыли за четверть века.

В конце концов, спасение утопающих…