В националистическом тупике

Фото: Yotam Ronen, Activestills

Я приехал на центральную автобусную станцию в Иерусалиме примерно через 15 минут, после того, как там произошел теракт. Поскольку прошел слух, что у террориста, пытавшегося зарезать 65-летнюю женщину и застреленного на месте, имелся сообщник, район, прилегающий к автостанции, прочесывали крупные силы полиции и пограничной службы, а столпившиеся у входа на станцию люди были крайне напряжены и испуганы. И в какой-то момент произошло нечто вполне предсказуемое и обыденное в контексте сегодняшних израильских реалий, но показавшееся мне тогда весьма символичным и симптоматичным. Спонтанно разыгравшаяся на моих глазах сцена, которая, как мне рассказывали, неизменно разыгрывается на месте любого теракта, может служить наглядным отражением социально-психологической подоплеки происходящих сегодня в Израиле событий.

Напуганные и разозленные люди стихийно сбились в митингующую толпу, после чего хором запели гимн Израиля – «Ха-Тикву». Они спели его один раз и пошли по второму кругу, но теперь их пение перемежалось выкриками «смерть арабам!». Этих выкриков становилось все больше, а «Ха-Тиквы» – все меньше, и вот уже вся толпа в едином порыве скандировала «смерть арабам!». Проскандировав так минут пять, участники этого стихийного митинга, с готовностью откликнувшись на донесшийся откуда-то призыв «вперед, отыщем этих ублюдков!», принялись рыскать вокруг в поисках подозрительных в расово-национальном отношении личностей. И так как вид у меня, как правило, мрачный и недружелюбный, а в подобном окружении – особенно, то от одной мысли о том, что было бы со мной, если бы я не обладал настолько архетипичной еврейско-ашкеназской внешностью, меня, признаюсь, прошиб холодный пот.

В этом эпизоде, как на ладони, отображена групповая динамика в угрожающих условиях: злость и страх, испытываемые людьми, и их стремление сбиться в стаю для преодоления чувства бессилия перед лицом опасности. Затем очерчивание границ своей стаи в противовес «чужакам», являющимся источником угрозы, с помощью того или иного символического акта. И, наконец, создание максимально упрощенного коллективного образа врага, призывы расправиться с каждым, кто воплощает в себе этот образ, и переход от словесных призывов к конкретным насильственным действиям. Подобная динамика понятна и хорошо изучена социальными психологами, но в нашем случае примечательно то, что разделение на «своих» и «чужих» проходит по этнической линии, и в качестве символического акта, прочерчивающего эту линию, выступает государственный гимн. Думается, что если бы в этом гимне речь шла не о «еврейской душе» и «еврейском народе», а о государстве Израиль и общности всех граждан, эту страну населяющих, безотносительно к их расовой, национальной или религиозной принадлежности, он вряд ли мог бы использоваться в этом качестве.

Благодатная почва

Задайтесь простым вопросом: что движет палестинским арабом, берущим в руки нож и отправляющимся фактически на верную смерть только для того, чтобы прихватить с собой нескольких евреев-израильтян?

Чувство отчаяния и бессилия вследствие постоянных притеснений со стороны правящего режима и армейских властей? Если нечто подобное еще можно сказать об арабах, живущих за зеленой чертой, которые вынуждены ежедневно часами простаивать на блокпостах и жить в непрерывном страхе перед израильскими солдатами, способными в любой момент вломиться к ним в дом и учинить там разгром, то для арабских граждан Израиля такое объяснение никак не подходит. А ведь среди тех, кто причастен к нынешней волне насилия, именуемой «ножевой интифадой», израильских арабов едва ли не большинство. Религиозный фанатизм и стремление стать шахидами, чтобы получить воздаяние в загробном мире? Не думаю, что кто-либо, за исключением разве что Нетаниягу, всерьез считает, что в лице палестинского сопротивления мы имеем дело с местным ответвлением ИГИЛ. Пропагандистская промывка мозгов, изображающая Израиль в качестве ультимативного врага, а любого израильского еврея как оккупанта? Это уже ближе к истине, однако, подобное объяснение не учитывает одного обстоятельства – любая пропаганда, сколь бы массированной она ни была, должна упасть на благодатную почву. Люди должны быть внутренне готовы ее воспринять, в противном же случае она не сработает.

Так что же это за благодатная почва? Ответ очевиден: палестинский национализм. Иными словами, коллективная идентичность, сформировавшаяся в 20-м столетии у значительной части арабского населения на ближневосточных территориях, где развернулась реализация сионистского проекта, приведшего к массовой обездоленности этого населения. Как следствие, стержнем данной идентичности не является ни язык, ни культура, ни политическая традиция, ни религиозная мифология. Ее объединяет лишь одно – противостояние сионизму и государству Израиль.

Не стоит недооценивать потребность человека в групповой принадлежности – зачастую именно стремление во что бы то ни стало реализовать эту потребность толкает людей на фанатичные и даже заведомо самоубийственные поступки. В особенности это верно в отношении людей, выросших в среде с традиционным укладом жизни, где коллективное довлеет над частным.

Израильский араб может быть верховным судьей, телезвездой или политиком, но не стопроцентным израильтянином, и он навсегда обречен испытывать на себе отверженность со стороны государства, так как государство это декларирует себя исключительным достоянием лишь одной этно-религиозной группы, частью которой ему никогда не быть.

В этой ситуации человек ищет альтернативную общность, в которой он чувствовал бы себя своим, и варианта здесь два – воинствующий ислам (в случае мусульман) или палестинский/арабский национализм. Причем последний вариант становится все менее актуальным, по мере заката идеологии пан-арабизма и усиления разобщенности арабского мира в целом. Если в 1965-м году, когда израильские социологи Йоханан Перес и Нира Юваль-Дэвис впервые провели масштабное исследование самоопределения израильских арабов, лишь считанные единицы из опрошенных идентифицировали себя прежде всего как палестинцы, то на сегодняшний день ситуация изменилась, хотя арабская идентичность все еще лидирует. Согласно данным за 2008-й год 45% опрошенных определили себя арабами и 24% – палестинцами (19% на первое место поставили религиозную идентичность, и только 12% – израильскую).

Навряд ли ошибусь, если предположу, что данная тенденция продолжается ускоренными темпами по сей день, и «палестинцев» в арабо-израильской среде становится все больше. И в немалой степени этому способствуют израильские левые различных мастей, упорно твердящие о «двух государствах для двух народов» и о необходимости прекращения «оккупации».

Не может быть мирного сосуществования двух национализмов

Примечательно, что в многочисленных дискуссиях с правыми оппонентами, мне самому неоднократно приходилось защищать термин «оккупация». Я раз за разом объяснял, что он относится не к самому факту захвата определенной территории, а к ситуации, при которой эта территория удерживается, но не аннексируется Израилем, а местное арабское население находится под властью военной администрации, страдает от поселенческого произвола, и лишено каких-либо гражданских прав. Но никто не задал мне резонный вопрос: почему в таком случае «оккупация», а не угнетение, апартеид, эксплуатация или нарушение гражданских прав? А ведь действительно, обязательный признак оккупации – наличие государства-жертвы или народа-жертвы. Но если это государство – то Иордания, а если мы говорим о народе, то постулируем тем самым существование палестинской нации в качестве некой константы.

Одна из главных причин, заставляющих меня все больше дистанцироваться от ратующих «за мир» израильских левых – их кардинальная неспособность понять, что не может быть мирного сосуществования двух национализмов (читай: двух национальных государств), когда один из них является порождением репрессий со стороны другого. Национализм-жертва в принципе не способен к миру, так как моментально рассыплется в прах без сопротивления национализму-угнетателю, а иного цементирующего материала в его распоряжении попросту нет. Поэтому любые примиренческие стратегии при сохранении этих двух национализмов заведомо обречены на провал. И приверженцы левых (в израильском понимании) взглядов ничуть не в меньшей степени, чем правые, а зачастую и в большей, способствуют их сохранению, причем часто даже неосознанно.

Вот весьма показательный пример. Не так давно мне довелось побывать на семинаре по снятию психологических барьеров, препятствующих налаживанию контактов и взаимопонимания между группами. На этом семинаре перечислялись различные барьеры, такие как вера в непогрешимость своего восприятия, убежденность в том, что ситуацию конфликта не дано изменить, стигматизация и дегуманизация «другого», конформизм по отношению к требованиям своей группы, обобщающее представление о представителях других групп и так далее, а также давались рекомендации по преодолению этих барьеров. По окончании семинара были зачитаны сочинения участников, призванные убедить в необходимости мирного соглашения правых оппонентов, стоящих на ксенофобских позициях.

Начало одного из таких сочинений, вышедшее из-под пера женщины весьма левых взглядов, мне сразу же резануло слух. Эта женщина написала, что она, «как и весь еврейский народ в Израиле», стремится к миру с соседями. И она так и не поняла меня, когда я попытался объяснить ей, что, говоря о «еврейском народе», а не об общности израильтян, она уже изначально перечеркивает возможность установления мира. Ведь такая формулировка, по сути дела, означает призыв к примирению еврейского национализма с палестинским, что равносильно призыву в начале 20-го столетия к взаимопониманию между эксплуататорским классом и классом пролетариев при сохранении этих двух классов в качестве постоянных величин, вместо упразднения капиталистической системы в целом.

Если же говорить о «размежевании» между классами, то, как мы уже знаем, государство, основанное на классово-пролетарской идентичности, не может не стать государством террора, так как его идеологический фундамент, без которого оно рухнет, это борьба с классовым врагом, если не реальным, то мнимым. То же самое произойдет и с государством, в основе которого будет лежать палестинский национализм. Ему будет жизненно необходим сионистский враг.

Впрочем, кто, как не мы, носители «еврейской» идентичности, основанной на посттравме, развившейся вследствие многолетних антисемитских преследований, должны это понимать. Именно это и заставляет уже третье поколение евреев жить в параноидальной атмосфере осажденной крепости, хотя для подобного самоощущения давным-давно нет ни малейших оснований.

А ведь у еврейской нации в качестве дополнительного цементирующего материала имеется хотя бы своя собственная религиозная мифология, превращенная в исторический нарратив. У палестинской же нации нет даже этого. Поэтому правы те «правые» (извиняюсь за тавтологию), которые кричат о том, что создание национального палестинского государства приведет к катастрофе. Причем не только потому, что агрессия с его стороны по отношению к соседнему еврейскому государству будет неизбежна, но и потому, что в самом Израиле произойдет резкий всплеск националистических настроений, как среди евреев, так и среди арабов.

Но правы также и «левые», настойчиво твердящее, что нынешняя ситуация дальше сохраняться не может, так как и это чревато взрывом, явственные предвестия которого мы наблюдаем уже сегодня. Каково же решение, спросите вы. И я бы ответил, что таковым может стать процесс десионизации Израиля наподобие процесса денацификации, который прошла Германия после Второй мировой войны, и который сделал возможным ее интеграцию в содружество тех, кто незадолго до этого пал жертвой ее агрессии. Но, увы, на данный момент подавляющее большинство израильского населения принципиально не готово к тому, чтобы гражданская общность пришла на смену национальной общности. И, видимо, потребуется мощнейшая встряска, чтобы люди осознали: до тех пор, пока в Израиле господствующая идеология и официальная политика служат трамплином для разобщения и дискриминации по этно-религиозному признаку, а палестинские арабы пестуют в ответ комплекс жертвы, мы обречены бесконечно кружиться в кровавом националистическом водовороте и погружаться в него все глубже.