Можно ли сохранить "Белые одежды"

Ах, если бы она не сделала этого шага, если бы удовольствовалась духовным лидерством и почетом! Имя ее осталось бы символом мужества и чистоты. А так - ей пришлось столкнуться с реальностью, требующей не только морально-философских суждений, но государственных решений, ежедневной и грязной работы. Экономика, хотя уже давно не плановая, с трудом приспосабливается к новым либеральным реформам, уровень жизни почти не растет, страна страдает от массовой коррупции, а наркоторговля процветает. И все это ложится на хрупкие плечи Аун Сан Су Чжи.

События в Мьянме (Бирме), изгнание сотен тысяч мусульман народности рохинджа (многие называют это этнической чисткой) – третье по значимости информационное событие этих дней, после катастроф в Карибском бассейне и ситуации на Корейском полуострове. Правда, большая часть публики плохо знакома с историей и географией этого района на стыке Индостана и Индокитая и слабо представляет себе, кого именно, по каким причинам и при каких обстоятельствах там «чистят».

События от этого не становятся менее трагическими – или менее сложными. Из сообщений СМИ можно смутно разобрать, что пару недель назад боевики-мусульмане атаковали посты бирманской армии в штате Ракхайн вблизи границы с Бангладеш, в результате чего погибло несколько десятков солдат. После этого армейские части обрушились на деревни и поселения рохинджа в этом районе, убили несколько сотен (может быть, тысяч) человек, сожгли и разрушили много домов и вынудили до 300 тысяч жителей покинуть места их обитания и перебраться в Бангладеш. Сейчас они находятся там в тяжелейших условиях и нуждаются в гуманитарной помощи. Международные организации и общественность обвиняют правительство Мьянмы в преступлениях. Правительство, в свою очередь, заявляет, что эти обвинения – нагромождение лжи. Да, еще сообщается, для пущего затуманивания картины, что отряды рохинджа объявили на днях одностороннее прекращение огня. Это значит, что, во-первых, есть более или менее организованные отряды. И, во-вторых, что боевые действия продолжаются, очевидно, довольно долго.

Если копнуть чуть глубже, но не отходя от экрана компьютера, можно узнать, что в Западной Бирме проживает около 1 млн. представителей этого этноса, что живут они вдоль границы Бирмы с Бангладеш, которая во времена Британской Индии была вполне произвольной и прозрачной. Сами рохинджа считают себя коренным населением этих мест с многовековой историей. Власти Мьянмы объявляют их незаконными мигрантами из Бангладеш и предпочитают называть их «бенгальцами». На протяжении всей истории независимой Мьянмы рохинджа не имели полных гражданских прав и не считались одним из официально признанных этносов страны. К этому, конечно, добавляется долгосрочный религиозный конфликт между мусульманами рохинджа и исповедующими буддизм жителями штата Ракхайн, которые жалуются на то, что становятся меньшинством на своей исконной территории.

Словом, очередная история, подтверждающая дьявольскую запутанность этно-религиозных отношений в Азии, да и во всем мире, трудность в определении правых и виноватых – ведь с какой стороны посмотреть. Хотя, разумеется, нужно настаивать на цивилизованном разрешении такого рода ситуаций и неприемлемости насилия. Да и конкретная, скорая помощь беженцам-рохинджа необходима.

Но есть здесь еще один аспект, исполненный мрачной иронии, приводящий в смущение всякого поборника гуманности и демократии. Главный огонь критики сосредоточен сейчас на Аун Сан Су Чжи, фактическом лидере Республики Мьянма (хотя президентский пост она не может занимать ввиду того, что ее муж – иностранец). И впрямь, именно на ней лежит ответственность за развитие политических процессов в стране. И тут надо вспомнить, кем была эта худенькая немолодая женщина (ей сейчас 72 года) в глазах мирового общественного мнения последние тридцать лет.

А была она – надеждой, примером, идеальным образом борца за идеалы свободы, гражданских прав, ненасилия. Я уже не говорю о том, что она лауреат Нобелевской премии мира за 1991 год. На вручении премии она не могла присутствовать, потому что находилась у себя на родине под домашним арестом, который продолжался с перерывами около 15 лет в период между 1988 и 2010 годами.

Вот пунктирный очерк ее биографии. Она – дочь одного из вождей борьбы Мьянмы за независимость, погибшего незадолго до обретения этой независимости. Мать ее была позже назначена послом Мьянмы в Индии, и юная Су Чжи отправилась туда вместе с матерью, а позже уехала учиться в Англию. Там она вышла замуж и жила с мужем, д-ром Майклом Арисом, и двумя сыновьями в Оксфорде.

В Мьянме долгие годы существовал военный режим, сделавший страну в большой степени закрытой для мира. В 1988 году Су Чжи вернулась на родину – ее мать смертельно заболела. Совпало это с отставкой диктатора генерала Не Вина и началом в Мьянме сложных политических процессов. Там возникло широкое политическое движение за демократизацию и гражданские права. Аун Сан Су Чжи возглавила это движение.

Идеологическая программа лидера оппозиционного движения уходила корнями в буддизм и одновременно была насыщена идеями Ганди. Аун Сан Су Чжи делала упор на личной ответственности каждого, на необходимость ненасильственного преобразования жизни страны в духе демократии и справедливости. И, как ни странно, провозглашенная ею «революция духа» обрела массовую поддержку. Созданная Аун Сан Су Чжи партия «Национальная лига за демократию» дважды одерживала внушительную победу на выборах в Мьянме, хотя результаты выборов 1990 года были аннулированы военными властями, а сама Су Чжи еще до того арестована.

На протяжении многих лет, пребывая в статусе «почетной заключенной», эта женщина вела свою тихую борьбу с режимом. Отчасти это была борьба-игра, потому власти, зная об огромной популярности Су Чжи в стране и мире, старались избегать жестких мер. Но лишь отчасти – потому что развитие этой игры нельзя было рассчитать заранее, а многолетние маневры, пробы сил требовали и терпения, и мужества. В свободное время Аун Сан Су Чжи медитировала, углублялась в учение буддизма, писала книги и статьи.

В этом противостоянии военное правительство неохотно, шаг за шагом отступало. В 2010 году Су Чжи вышла на свободу, позже стала членом парламента и, по существу, влиятельным политиком. И вот – решающий успех. На выборах 2015 года ее партия одержала блестящую победу, а Аун Сан Су Чжи стала де-факто руководителем Мьянмы.

Ах, если бы она не сделала этого шага, если бы удовольствовалась духовным лидерством и почетом! Имя ее осталось бы символом мужества и чистоты. А так – ей пришлось столкнуться с реальностью, требующей не только морально-философских суждений, но государственных решений, ежедневной и грязной работы. Экономика, хотя уже давно не плановая, с трудом приспосабливается к новым либеральным реформам, уровень жизни почти не растет, страна страдает от массовой коррупции, а наркоторговля процветает. И все это ложится на хрупкие плечи Аун Сан Су Чжи.

Но главным испытанием стала, конечно, проблема рохинджа. Тут она оказалась сразу между многих огней. Выяснилось, что в буддистской среде Мьянмы принципы ненасилия не так уж глубоко укоренены, уж не говоря о мусульманском населении страны. И в пограничном штате эти две общины пошли стенка на стенку. А тут еще военные, сохраняющие сильные позиции и разъяренные недавней гибелью десятков своих товарищей. С ними руководителю государства тоже не хочется конфликтовать. А еще единодушное возмущение стран мусульманского мира и в унисон с ними – правозащитных организаций. И они, и ООН требуют от Аун Сан Су Чжи немедленно отмежеваться, осудить, прекратить. И это было бы правильно, и отвечало бы ее убеждениям и принципам. Но как же быть с политической целесообразностью, с волей и эмоциями народа? И вот – недавняя героиня превращается в козла отпущения.

Хочется (может быть, не к месту) повторить строку известного стихотворения А. Кочеткова: «Как больно, милая, как странно…»