Алабама в цифрах: что пошло не так?

В Алабаме на днях и впрямь произошло нечто необычное: впервые за более чем четверть века в Сенат был избран кандидат от Демократической партии. Пресса пестрит восторженными и оптимистичными статьями ( на сайте РеЛевант  была статья “Что произошло в Алабаме” – прим. РеЛевант). Кто-то экстраполирует алабамские результаты на будущие выборы, кто-то выпячивает один-два фактора – такие как голосование черных (особенно черных женщин). Однако, если, как я люблю, зарыться в цифры результатов и экзит-поллов, картина получается интересная и не вполне однозначная.

Еще после президентских выборов я писал, что Трамп въехал в Белый дом на слоне партийной лояльности. Более того, в этом смысле выборы в Алабаме были повторением президентских в миниатюре – только с другим конечным результатом: через этап праймериз одиозного и не очень популярного кандидата проводит активный протестный электорат, а затем уже прочие республиканцы, зажав нос, голосуют за своего – не за демократа же, в самом деле? Не зря Мура активно поддерживал архитектор победы Трампа Стив Бэннон, мечтающий о сломе нынешней политической системы. Это была явная попытка заново проиграть трамповский сценарий и она почти удалась. Что же именно пошло не так, и можно ли делать прогнозы на основе выборов в Алабаме?

Конечно, Мур не был обычным кандидатом. Нельзя не замечать слона в комнате – обвинения Мура в сексуальных домогательствах. Еще год назад другие, не менее веские, обвинения не помешали Трампу стать президентом. Но за этот год отношения общества к такому поведению изменилось, и за это надо сказать огромное спасибо многим смелым женщинам. Однако давайте посмотрим, на кого конкретно повлиял этот фактор? На президентских выборах 2016 года экзит-поллы в Алабаме, как и во многих других штатах, не проводились, поэтому я буду пользоваться результатами 2012 года – судя по результатам выборов, пейзаж практически не изменился.

Представьте себе, на нынешних выборах 91% республиканцев все равно проголосовали за Мура, так что ставка на партийную лояльность почти оправдалась. Почти – потому что в 2012 году за Митта Ромни проголосовали 98% республиканцев. У демократов все наоборот – в 2012 году за «своего» кандидата проголосовало 90% демократов, в 2016 – 98%. Этот сдвиг в несколько процентов – видимо, и есть максимально возможная флуктуация в партийной лояльности, вызванная непривлекательностью кандидата.

Итак, подавляющее большинство республиканцев остаются лояльными любому кандидату от своей партии (и Трампу). Но, возможно, самих республиканцев стало меньше? По Америке в целом наблюдается именно такая тенденция: за год, прошедший с момента выборов, доля людей, называющих себя республиканцами, снизилась с 44% до 37% (так объясняется кажущийся парадокс – с одной стороны, рейтинг Трампа заметно упал, с другой, доля поддерживающих его республиканцев практически не изменилась). Кстати, именно эта статистика сейчас наводит ужас на республиканский истеблишмент: выходит, люди разочаровываются не только в президенте, но и в приведшей его к власти партии. Республиканцев наказывают за Трампа.

Однако до Алабамы эта тенденция еще не дошла: и в 2012, и в 2016, и в 2017 годах доля республиканцев среди проголосовавших оставалась неизменной: 43% (это также показывает, что и явка среди республиканцев была на своем обычном уровне). Выходит, основную причину исхода нынешних выборов надо искать не здесь.

Во многих комментариях основной причиной победы Дага Джонса называется высокая явка среди чернокожего населения. Имеется в виду, что на выборах в Сенат эти избиратели обычно голосуют намного менее активно, чем на президентских, где их явка сравнима с явкой в других секторах. Насколько активно голосовали в этот раз? Процентов на 30% активнее, чем на обычных сенатских выборах, но не активнее, чем на президентских. Судите сами: на выборах президента 2012 года чернокожих среди проголосовавших было 28%, сейчас же – 29%. Отметим, что и тогда, и сейчас более 90% из них голосовали за демократа. Но есть нюанс: на всех последних президентских выборах, НЕСМОТРЯ на такую явку среди чернокожих избирателей, республиканцы стабильно набирали в Алабаме на 25%-30% больше, чем демократы. Почему же Мур проиграл? Куда делось это огромное преимущество? Одним влиянием «черного голоса» это объяснить невозможно.

В экзит-поллах явно выделяется лишь один показатель, но о нем, как ни странно, пишут мало. В выборах участвуют не только республиканцы и демократы, но также избиратели, не относящие себя ни к одной из этих двух партий – independents, независимые. И тогда, и сейчас их доля составляла чуть больше 20%. Так вот: в 2012 году 23% независимых избирателей проголосовали за демократов и 75% – за республиканцев, а вот в 2017 – соответственно, 51% и 43% (остальные вписали в бюллетени другие фамилии).

Итак, ясно, что некоей единственной причины аномальных результатов в Алабаме нет. Таких причин как минимум три: во-первых, если раньше республиканцы были более лояльны к своему кандидату, чем демократы, то на этот раз вышло наоборот; во-вторых, явка среди чернокожих избирателей была выше, чем на обычных сенатских выборах, и, в третьих, произошел мощный сдвиг во взглядах независимых избирателей.

Однако и у этих причин есть свои причины. Главный вопрос – насколько резкое «полевение» Алабамы обусловлено особенностями конкретного республиканского кандидата, а насколько отражает общее разочарование в президенте и Республиканской партии? Чем заметнее второй фактор, тем в большей степени алабамские выборы могут служить предиктором последующих.

В 2012 году белые женщины и мужчины голосовали практически одинаково: соответственно, 83% и 84% отдали свои голоса республиканскому кандидату. На нынешних сенатских выборах разрыв составлял уже 9%: женщины были менее склонны голосовать за Мура. Резонно предположить, что это напрямую связано с его моральным обликом, хотя, возможно, и с моральным обликом самого президента – на последних президентских выборах разрыв между женщинами и мужчинами в целом по Америке также был беспрецедентно велик.

Нам также неизвестно, чем именно был обусловлен столь заметный сдвиг в позиции независимых избирателей, однако он, пусть и в меньших масштабах, наблюдается по всей стране. Независимые избиратели не связаны узами партийной лояльности и более склонны наказывать разочаровавшую их власть. Кроме того, если на президентских выборах многие из них голосовали за альтернативных кандидатов, то на сенатских им приходится выбирать из двух кандидатов от основных партий (или вписывать любое имя, что происходит редко). Выходит, что их протестная энергия может быть направлена только на поддержку кандидата от Демократической партии.

Есть также один показатель, на который личность Роя Мура вряд ли могла повлиять – рейтинг Трампа среди алабамских избирателей. В штате, где Трамп год назад победил с 30-процентным отрывом, сегодня лишь половина избирателей довольна его деятельностью на посту президента. Этот показатель все равно выше среднеамериканского но очень низок для столь консервативного штата как Алабама. Рискну предположить, что Трамп не только не помог Муру своей демонстративной поддержкой, но и пострадал от нее сам.

Таким образом, вот основные моменты, на которые, как мне кажется, стоит обратить внимание:

1. Независимые кандидаты – мощная сила, волатильная из-за отсутствия партийной лояльности и в последнее время, похоже, весьма недовольная Трампом и его политикой. Она во многом определит исход всех ближайших выборов.

2. Явка среди чернокожих избирателей действительно стала одним из наиболее весомых факторов (хотя и не главным). И фактор этот важен постольку, поскольку он не является чисто алабамским и вполне может проявиться на любых будущих выборах. Эта электоральная группа почувствовала вкус победы (причем, учитывая историю Алабамы, победы весьма символичной) и всеобщей благодарности, что в дальнейшем явится для нее мощным стимулом.

Ссылки: