Лейма Гбови: "Дети-убийцы - такие же жертвы"

“Мне было 17 лет, когда в Либерии началась война. К 30 лет я уже видела все. Я видела все ужасы, которые приносит с собой война”, рассказывает Лейма Гбови — 44-летняя либерийская активистка-миротворец, социальная работница, лауреат Нобелевской премии мира за 2011 год «за ненасильственную борьбу за безопасность женщин и права женщин на полноправное участие в построении мира». Она прибыла в Израиль специально для участия в Марше Надежды женского миротворческого движения, объединившего израильтянок и палестинок.

Вы получили Нобелевскую премию за беспрецедентное достижение. На вашей родине, в Либерии, в которой  в течение 14 лет происходила гражданская война, группа обычных женщин, не связанных с политикой, не обладающих связями и капиталом, добиться подписания мирного договора. Почему вы решили начать действовать?

-Если высказаться просто — дети умирали на улицах от голода. Матери оставляли младенцев на тротуарах, возле иностранных посольств, в надежде, что кто-то их спасет.

Вы сами были беженкой. Росли в Монровии, столице страны. Будучи юной девушкой, вы бежали с семьей в Гану.

-Да, мы бежали в Гану и вернулись спустя несколько лет. Война все еще бушевала.Мы жили в страхе, понимая, что даже самый близкий друг может стать врагом. Мы видели, как люди расплачиваются жизнью лишь за то, что перешли улицу в неправльном месте. Детей убивали, женщин насиловали. Смерть витала надо всем. Война началась, как конфликт между христианами и мусульманами, но превратился в итоге в противостояние между десятками групп. Либерийский народ был расколот.

Гбови на митинге движения “Женщины за мир”

Самой известной историей гражданской войны в Либерии является история “детей Чарльза Тейлора”. Дети, которых забирали из домов милиции, накачивали их наркотиками и готовили быть убийцами. Вы, будучи молодой социальной работницей, помогали таким детям. Что вы слышали от них?

-Было много таких детей. Но одного ребенка я запомнила особенно. Он стал бойцом в 8-летнем возрасте. Солдаты пришли в его деревню, мать бежала с другими детьми, оставив его одного. В 10-летнем возрасте он уже был вооруженным наркоманом, уже убивал людей. Прежде, чем я начала работать с такими детьми, я испытывала огромную ненависть в боевикам. Это изменилось после того, как я начала работать с этими детьми. Я поняла, что они тоже жертвы.

В 2002 году вы создали женское движение протеста и возглавили его.  Именно в женском движении вы увидели потенциал для урегулирования конфликта?

-У женщин, я думаю, есть склонность искать общее, объединяющее, а не разъединяющее. И у нас действительно было много общего. Мы видели, как наши дети умирают от голода, мы легкой добычей для насильников. Страдание объединило нас.

Как все это работало?

-Мы начали действовать вместе с молодыми женщинами, немногим старше двадцати лет. Каждую пятницу мы шли к мечетям, ждали, когда закончится молитва, а затем беседовали с выходящими из мечетей женщинами. Мы говорили им, что наших детей убивают, и что наш женский долг принести мир в эту страну. Они были в шоке, спрашивали, как можно этого добиться. Мы разговаривали с каждой, спрашивали, есть ли у них ребенок, который хочет стать бойцом. Не позволяйте ему, говорили мы женщинам. Убедите его остаться дома. Чем больше детей будут уходить воевать, тем дольше будет длиться эта война. По субботам мы ждали женщина на рынке. По воскресеньям ходили в церкви.  Мы вновь и вновь повторяли один и тот же посыл. Это наша ответственность — закончить войну. Вначале нас было двадцать, через несколько месяцев в нашем движении уже насчитывалось 200 активных и преданных делу женщин.

И все это в разгар кровавого конфликта — мусульманские и христианские женщины, действующие вместе.

-Мы были должны решить, как улаживать внутренние конфликты в движении. Нам приходилось также преодолевать сопротивлении со стороны наших религиозных общин. Женщинам говорили, что они не должны заниматься политикой. Это недостойно. Христианкам мы предлагали обратить внимание на великих женщин в Библии. Эсфирь посмела пойти против царя. Разве это политика? Протест во имя мира не противоречит вере. Мусульманкам мы говорили, что ни один имам не может заставить мать не стремиться к миру во имя детей. Вспомните Хадижду, жену пророка Мухаммада. Убедив их в необходимости действовать сообща, мы занялись устранением напряженности между христианскими и мусульманскими женщинами. Мы говорили им: что общего между нами? Разве пуля различает, кто из детей мусульманин, а кто христианин. Боль мусульманской матери ничем не отличается от боли христианской матери.

Вы входили на улицы, облаченные в белое?

-Да, мы делали это каждый день в разных местах.

Гбови с израильтянками-единомышленницами

На каком-то этапе вы объявили «сексуальную забастовку», отказ от секса с мужчинами. Почему?

-На наше движение начали обращать внимание. Однако мы не чувствовали, что к нам относятся серьезно. И со стороны граждан, и со стороны СМИ. Мы чувствовали, что все убеждены в том, что наша инициатива обречена на провал. И тогда мы сказали себе: ладно, объявим «сексуальную забастовку».

Вы действительно собирались делать это?

-Я намеревалась так поступить. Но выяснилось, что это был лучший пиарный трюк, который мы могли осуществить. Потому что все стали обращать на нас внимание. «Сексуальная забастовка» распространилась даже на самые отдаленные сельские районы — девять округов, 30 общин. Мы придали этой акции религиозный характер. Женщины говорили: мы, как царица Эсфирь хотим держать пост и молиться. В этот период мы не можем заниматься чем-либо другим.

Это опасно. Диктаторские режимы не готовы мириться с протестом.

-Правительство запрещало любые действия такого плана. Это было распоряжение, поступившее из президентского дворца. Противодействовать режиму очень опасно. Спецслужбы президента Тейлора бросали людей в военные тюрьмы, там их подвергали пыткам и убивали. Мы решили направить президенту декларацию, подписанную нашими именами. Я поняла, что для достижения мира, мы должны быть открытыми и честными. Как мы можем говорить от имени либерийских женщин, если мы не способны подписать документ собственными именами. Мы послали декларацию во все средства массовой информации. Нам стали сразу же звонить. Вы сошли с ума, говорили нам, кто подписывает такие документы собственными именами.

И произошло невероятное. Вы получили приглашение в президентский дворец?

-Мы решили провести акции. Мы сидели возле главного шоссе, ведущего во дворец.  Президентский кортеж снизил скорость, президент решил прочитать, что написано на наших плакатах. Еще через три дня президентский автомобиль остановился возле нас. Я думаю, что людям, привыкшим достигать все с помощью насилия, трудно противостоять ненасильственным действиям. Они не знают, как на это реагировать. Я уверена, что если бы глава государства стал свидетелем насильственного протеста, он был позаботился о том чтобы немедленно его прекратить. Но он просто не знал, как на это реагировать. Мы требовали встречи с ним. Он не хотел встречаться с 25 представительницами движения. И тогда прибыли 2500 женщин в белом. Мы начали шествие к его дому. Нам сказали, что он болен, у него грипп.  Он готов встретиться с десятью женщинами за закрытой дверью. Мы отказались. Мы требовали, чтобы он спустился вниз и поговорил  с нами.

Кадр из фильма о борьбе женщин Либерии

Тейлор известен, как жестокий диктатор. На его совести гибель тысяч людей. Он создал детские милиции.

-Я понимала, что это исторический момент. Это решит все. Или мы сделаем это, как надо. Или мы все потеряем. Я чувствовала, что мной управляют некие силы.

Вы боялись?

-Нет, я чувствовала гнев.

Как все происходило?

-Он был невысокого роста, в белой одежде, в очках. Я смотрела и не верила, что это он. Один человек, несущий ответственность за такое количество трагедий. Я прочитала декларацию. А потом просто стала говорить, что мы устали от войн, насилия, о лагерей беженцев, от того, что детей превращают в орудия убийства, от изнасилований, от голода. Мы берем ситуацию в свои руки. Он слушал. Затем сказал: «Хорошо, я обещаю, что вернусь к столу переговоров в Гане. Но вы должно передать этот посыл и повстанцам. Это тоже ваша миссия» Я сочла это легитимным требованием. Ведь мы требовали перемирия, прекращения войны. Позднее мы тоже поехали в Гану, где проходили переговоры. Сотни наших женщин отправились туда. Так все началось. Я верю, что женщины могут совершить невозможное, принести мир своим народам.

Полное интервью на сайте Гаарец