Как будто и не было войны

Дом в Маалоте после попадания “катюши”. Фото: Мерав Мероди, Википедия

У Сами Раза прямо рядом с сердцем сидит металлический шарик, и врачи опасаются удалять его. Я видел сотни этих мерзких шариков, покрывавших, вместе с маслом и кровью, пол железнодорожного депо в Хайфе. Это было сразу после того, как «катюша» пробила его крышу, сея смерть и разрушение. На этой неделе мы снова побывали в вагонном депо Хайфы. Прошло десять лет. Десять лет, на протяжении которых Раз, 48 лет, живет с картечиной у сердца. Он бодр, как и до ранения, и продолжает работать, но физические нагрузки ему запрещены. Иногда он чувствует боль. Если от той войны остались шрамы, то он один из таких шрамов – ходячий шрам.

Тогда это было ужасное зрелище – место бойни. Когда мы прибыли туда, вскоре после попадания ракеты, в масляных лужах еще были видны клочья человеческой плоти. На пути № 2 стоял вагон № 7017, весь искореженный. На полу валялся испачканный кровью экземпляр газеты с заголовком: «Не позволим Хезболле приблизиться к нашей северной границе». Погибло восемь рабочих. Сейчас при входе в депо стоит монумент в их память: фрагменты «катюш», части вагонов, украшенные листами с текстами псалмов и израильскими флагами. В этом депо сейчас работают служащие французской компании, которым запрещено смешиваться с работниками израильской железной дороги. Здоровенная стена, стоимость которой около полумиллиона шек., разделяет, согласно требованию рабочего совета железной дороги, два отделения: французское и израильское.

«Катюша» упала рядом со вторым подъемником, рассказывает нам Дорон Лахав, начальник отдела эксплуатации, которого десять лет назад здесь еще не было. Задания на сегодня записаны на доске: замена воздуховода, замена муфты клапана. В бригаде Шломи – Бахаджат Саад и Евгений Михайлов. Похоже, что за исключением «аутсорсинга» ничего не изменилось.

Летом 2006 г. мы с оператором Мики Керцманом мотались по населенным пунктам Севера – по следам обстрелов. На этой неделе я вернулся в те места. На месте дома 14 по улице Бальфур в Нагарии, пострадавшего тогда, нынче стоит престижное здание с «интеркомом» и дуплексом на крыше. Двое арабов-охранников из Акко, работников «Вахты безопасности», сидели тогда на пороге разрушенного дома и сторожили его – за минимальную зарплату.

На улице Алия-бет в центре Цфата, на месте, где упала ракета, сейчас располагается филиал компании «Кофикс», сети, тогда еше не существовавшей. Но «шницельная» по-прежнему на месте. И главный раввин города, Шмуэль Элияху, прославившийся своими расистскими высказываниями, пребывает в должности. Мы встретили его тогда на улице, рядом с местом падения ракеты. «Если будет обнаружен населенный пункт, из которого нас обстреливают, его нужно стереть с лица земли», – заявил тогда раввин. Эта его моральная позиция вполне соответствовала другим суждениям, которые он высказывал тогда. Город с тех пор еще более «харедизировался», теперь на его улицах редко встретишь светских.

Отремонтирован и дом 7 по улице Эйяр в Кармиэле,  в который было прямое попадание. Сегодня следов разрушений не осталось. На этой неделе в доме никого не было. Во дворе развешено белье, разбросаны детские игрушки – летом 2006-го эти дети еще не родились. Софи Бейгельтрот, которая жила в соседнем доме, рассказывала нам тогда: она была уверена, что овдовела, потому что ее муж Михаил находился на первом этаже того дома, в который попала ракета. Самих соседей не было дома, они, как и многие другие, уехали на юг, и улица тогда выглядела вымершей. И на прошлой неделе, когда мы там появились, улица была пуста – все на работе. «Повезло нам!», – сказала тогда, десять лет назад, Софи Бейгельтрот.

А вот семье Ицкович из Мирона не повезло. «Есть картины, которые врезаются в память навсегда, – писал я тогда, – например, картина субботнего стола в семье Ицкович в Мироне. На столе хала, осколки бокалов для вина разбросаны по полу, листок со словами «Шабат шалом», написанными детским почерком, между обломками, сломанный телевизионный пульт, два запыленных выпуска субботних газет с будоражащими заголовками на столе в опустевшем салоне – их уже никто никогда не прочтет».

В этом доме погибли бабушка, Ехудит Ицкович, и внук, Омер Песахов, родители которого отослали его из их дома в Нагарии, сотрясаемой обстрелами. Мальчику тогда было семь с половиной лет. Сейчас рядом с домом припаркован джип «Лэнд-Крузер», на нем потрепанный стикер: «Любим тебя, Омер, тоскуем по тебе». На другой машине, стоящей неподалеку, написано: «Жизнь наших солдат важнее вражеских жизней» – как напоминание о новой израильской доктрине, которая была принята тогда на вооружение.

Дом отремонтирован, пальма по-прежнему растет у входа, на окне – израильский флаг. Нафтали Ицкович, в ту пору овдовевший и потерявший внука, устроил свою жизнь заново, но нынче он не хочет об этом говорить. Когда мы на этой неделе стояли у дома Ицковича, хозяин был далеко, в Реховоте. «Мне многое пришлось пережить, – сказал он нам по телефону. – Есть настоящее и есть прошлое, и пусть это так и остается».

Мирон с тех пор тоже «харедизировался», если судить по изобилию разноцветных вывесок и плакатов, а также по колоритным фигурам, движущимся по его улочкам в направлении могилы рабби Шимона бен Йохая. «Это – место, откуда придет избавление, – сообщает огромный транспарант, – здесь будут трапезная для гостей, зал, где воссядут знатоки Каббалы, зал псалмов Царя Давида и Миква очищения». Общенациональный центр чистоты семейной жизни украсил въезд в городок плакатом: «И я блюду чистоту семьи». Здесь все проникнуто религиозным духом, даже бюро аренды «караванов» щеголяет вывеской «И путешествовали и расположились станом».

Дом в Кирьят Шмона после прямого попадания ракеты. Фото: Shy halatzi , Википедия

Городок и чудо

Железная дорога постепенно приближается к Кармиэлю, соседняя Сирия постепенно приближается к распаду. В Маалоте, на том месте, где раньше был ресторан «Эйнат», пострадавший от взрыва, теперь располагается «Лула – израильский бар». Эхуд Ольмерт, тогдашний глава правительства, сейчас сидит в тюрьме. Тогдашний министр обороны Амир Перец начинает все с начала. С Йоси Саридом мы тогда встречались в мошаве Маргалит – в дни войны он вернулся туда, чтобы быть вместе с горсткой жителей, которые остались в мошаве. Сегодня он не ждет нас на шоссе рядом с его временным домом, как это было тогда, а вокруг гремели пушки и вспыхивали пожары. Сарида больше нет с нами, и сердце полнится печалью, когда мы выезжаем из мошава, дремлющего в полуденной жаре.

«Чудо в городке: на улице Геула, угол улицы Дас, в 3-м квартале города Акко вечером упала ракета. Пожилой житель был тяжело ранен, полдома разрушено, машину взрывом швырнуло на забор, и она полностью  выгорела, и только этажерка со священными текстами осталась целой и невредимой», – писал я летом 2006 года. Городской раввин, Йосеф Яшар, сказал, что это был «дом святости». Святость или не святость, но разрушения были велики. Жители толпились возле нейлоновой «простыни», которую полицейские натянули вокруг пострадавшего дома и сгоревшей машины. На их лицах был страх. Раненый старик, дом которого пострадал, позже умер. В парке, расположенном напротив, играют дети, которые родились уже после той войны.

И маленькая Арбель тогда еще не родилась. Сейчас ее бабушка, Клара Коэн, везет ее в коляске домой. Коэн живет здесь многие годы. Когда ракета упала рядом с домом, она была с группой на экскурсии в Америке, и дети, чтобы не беспокоить ее, уверяли, что все в порядке. «Мы тогда были в Ла-Ла-Ланде», – рассказывала она на этой неделе, стоя возле дома. Дети также не сообщили ей, что ее младший сын, которому тогда было 18, оставался один в доме в Акко. Когда самолет взлетел и взял курс на США, г-жа Коэн услышала о похищении двух солдат. Еще до того, как самолет приземлился, вспыхнула война. Коэн работает в банке Хапоалим. Она всегда была сторонницей Ликуда, как и ее муж. Но последние два раза на выборах она голосовала за Яира Лапида. Ему она верит и проголосует за него и в следующий раз. А вот ее муж остался ликудником. Один из ее сыновей голосует за Мерец – «абсолютный левак», говорит она. Живет она хорошо. В Акко сейчас больше налоговых льгот, чем было 10 лет назад. Тот факт, что это смешанный город и что там живет много арабов, ее тоже не смущает. Все живут мирно.

С той поры мало что изменилось. Во время операции Цук Эйтан двое ее сыновей были в Газе. Она надеется, что это больше не повторится, хотя в последнее время «шепчутся», как она выражается, о новой войне на Севере. Насралла любит воевать, говорит она, но сейчас он занят Сирией. Лишь бы так и продолжалось. При всем при том Клара Коэн из Акко хочет перемен и поэтому голосует за Еш Атид.

Оригинал публикации на сайте Гаарец