Радикализм как конформизм

Один из ветеранов израильской армии сказал мне: «Дожили! Сегодня для того, чтобы требовать презумпции невиновности для правозащитной организации — требуется недюжинная гражданская смелость. Требующий соблюдения законов — рискует прослыть ультралевым экстремистом».

Вот Ципи Ливни отказалась от преждевременных выводов в отношении «левых шпионов» из «Шоврим штика». Просто заявила на мероприятии «Шабат Тарбут» в Гиват-Шмуэле, что не собирается вместе с прочими «плясать у костра» и выносить решения без суда, даже по отношению к организации, чью идеологию она не разделяет, а деятельность не поддерживает… И на фоне того, что многие её товарищи по «Сионистскому лагерю» (а вовсе не только правые и правоцентристы вроде Лапида) активно включились в эти пламенные танцы у костра и охоту на ведьм, заявление Ливни — это новость и вызывающий поступок.

Хотя ни с точки зрения закона, ни с точки зрения здравого смысла — ничего такого вызывающего тут нет.

Мудрость толпы?

Любой историк социологии скажет вам, что предшественником и прототипом понятия общественного мнения считается понятие здравого смысла (sensus communis). Здравый смысл изначально считался и синонимом общественного мнения. Но это вероятно так только при условии развитого общественного сознания и политической культуры. В ситуации обеспокоенной толпы общественное мнение склоняется к агрессии даже во вред самой этой толпе. А всякий, кто просто не готов кричать вместе с толпой «Ату» или «С нами Бог» – выглядит шпионом, врагом народа, представителем пятой колоны.

Парадокс Израиля: в политике нашей страны, а более всего в внутреннем русскоязычном дискурсе, конформизм требует радикальных высказываний. Вроде бы, почти во всем остальном мире, экстремистские высказывания являются видом нонконформизма. У нас же именно конформность требует отказа от умеренной позиции.

«Я думал, что для того, чтобы преуспеть в нашей правящей партии, нужно быть умным, деятельным, дельным. А оказалось, что нужно быть только более и более правым. И законы нужно предлагать не такие, которые нужны и будут работать, а те, что станут декларацией о собственной правизне национально-религиозного ревнителя. Нужно просто казаться бешено правым» – как сказал мне один человек, пробовавший силы в израильской политике, но давным-давно разочаровавшийся и ушедший в бизнес.

Министр Бульшит

Некоторое время назад журналист и писатель, депутат Кнессета 18 созыва Даниэль Бен-Симон написал в газете «Гаарец» о министре культуры Мири Регев, которая давно превратилась в некий символ. Об этом министре, которая гордится тем, что она не читала Чехова, давно складываются анекдоты, которые похожи на советские времен министерства Фурцевой (например, о том, что надо бояться не министра культуры, а культуры министра).

По идее, выступление Мири Регев на «Конференции Гаарец» было таким же провокаторским, как и поведение артиста Ариэля Бронза, устроившего на том же мероприятии провокацию с засовыванием израильского флага в задний проход. Явившись на междусобойчик интеллектуалов и деятелей культуры Мири Регев начала свое выступление как приличная отличница, хорошо подготовившаяся к ответу у доски: «Мне говорили, что если хочешь выглядеть культурным человеком, надо начинать выступление с цитаты. Как сказал известный китайский философ…». А потом сразу перешла на базарный крик, произнеся в качестве цитаты из китайского философа: «Cut the bullshit!» («Хватит молоть чушь!»). Мири Регев тоже прибегла к эпатажу, резко обманув ожидания публики.

В чем её отличие от Бронза? В том, что её хамство приносит электоральный капитал. В этом секрет Мири Регев. Она так делает карьеру.

Даниэль Бен-Симон пишет, что в начале своей политической карьеры министр культуры Мири Регев вовсе не была крикливой и агрессивной. Бывшая пресс-секретарь Армии Обороны Израиля была по прежней своей работе хорошо знакома с нормами, с приличными манерами, отличалась вежливостью, умеренностью и пр. Но вынуждена была поменять свой имидж, стать крикливой и радикальной, чтобы выжить и добиться политического продвижения в партии «Ликуд».

Бен-Симон вспоминает, что был шапочно знаком с Регев и до её появления в Кнессете, но став (как и она) депутатом в 2009 в году, много с ней общался и наблюдал, как она постепенно радикалируется, понимая, что только так можно сделать карьеру в «Ликуде». В этой партии конформизм требует радикальной риторики, экстремистских высказываний и базарного поведения. Как только Регев стала соответствовать этим критериям, её карьера “взлетела” буквально на глазах.

Даниэль Бен-Симон — сам выходец из Марокко и автор «Марокканцев», считает, что пример Регев символичен, случившееся с ней характеризует ту трагедию, которая произошла с подавляющим большинством социально и политически активных «марокканцев». Представители еврейской общины, которая имела опыт совместной жизни и продуктивного взаимодействия с мусульманским окружением, приехав в Израиль и заинтересовавшись общественно-политической деятельностью, отбросили привезенную из дома культуру умеренности, религиозной терпимости, многовековую традицию гармоничного сосуществования с соседями. Они могли бы быть культурным мостом, могли бы быть посредниками-примирителями Израиля с арабским миром. Вместо этого они заняли самые крайне радикальные позиции на крайне-правом фланге.

Даниэль Бен-Симон винит Израиль в том, что израильская действительность потребовала от политически активных «марокканцев» занять непримиримые позиции. Им «пришлось» мутировать, чтобы выжить и преуспеть в израильской политике. В Израиле оказался вовсе не востребованным опыт культуры добрососедства. Для карьерного продвижения потребовалось лишь быть быдловато правым с лексиконом базарной тетки.

Убыло больше, чем прибыло

Ирина Жуковская с портала Исраэль.Инфо пишет: «Горькие размышления «марокканца» Бен-Симона во многом напоминают скорбь интеллигентных репатриантов из бывшего СССР, испытывающих непроходящую горечь и недоумение по поводу моральной и политической трансформации людей «своего круга» после переезда в Израиль. Образованным светским евреям в России и в других странах диаспоры меньше всего свойственны политический радикализм, от них не услышишь призывов к «ковровым бомбардировкам» и бессудным расстрелам — даже если речь идет о борьбе с самым кровавым террором. Но в Израиле миллионная светская «русская» алия парадоксальным образом усилила не либеральный «ашкеназский», а право-религиозный лагерь, многих ярких представителей которого сами русскоязычные израильтяне склонны считать «мракобесами». Некоторые русскоязычные авторы, как и Даниэль Бен-Симон, возлагают ответственность за «политическую деградацию» репатриантов из постсоветского мира на господствующую ашкеназскую элиту, не приложившую должных усилий к социальной интеграции «русских».

Наша «большая алия» действительно, прежде всего из-за интеллектуального конформизма, приняла большинство местных идеологических заморочек, немного их приумножив.

Если взять вопрос интеллектуального потенциала, прогрессивной роли в общественной жизни, качества человеческого материала, то из СССР убыло гораздо больше (образованного, читающего, ценного, умного, прогрессивного, ведущего вперед и пр.), чем прибыло в Израиль – что является наглядным опровержением законов сохранения массы и сохранения энергии. Ну как так может быть, что человеком, который был доктором наук и либеральным светочем в Ленинграде, в Израиле превращается не только в дворника, но и в гордого избирателя партии Эли Ишая и Марзеля?!

Стремясь быть более радикальными, чтобы быть более своими, русскоязычные израильтяне оказывают дурную услугу и себе, и стране. Но настоящая трагедия состоит в том, что если в середине 90-х кто-то надеялся, что придет время и русскоязычные граждане страны успокоятся, укоренятся, интегрируются и станут более умеренными,«как все», то сейчас, 20 лет спустя, можно констатировать печальный факт – произошло обратное и “все” стали как “русские”.