Я решил стать жертвой каханистов

фото zeevveez

На прошлой недели я подвергся нападению и избиению в городе, где я живу, в Иерусалиме. Нападавшими были два десятка молодых каханистов. Я не сразу собрался написать об этом, потому что искал лучший способ рассказать о случившемся.

Я не хочу писать о том, как они агрессивны и расистски настроены. Не хочу также рассказывать, как мне было страшно, какой я несчастный и насколько все мрачно. Ибо что толку от таких жалоб? Можно ли ждать, что они возбудят что-либо кроме страха, отчаяния и, может быть, упреков в мой адрес за то, что я встрял в опасную ситуацию? Мне кажется, что подобного рода описания могут привести лишь к апатии и никак не повлияют на печальную реальность.

Вместо этого я хочу сказать: можно противостоять тем, кто кричат «Смерть арабам» или «Леваки – предатели». Это «работает», это эффективно. Правда, по ходу дела можно получить тумаков, но когда это происходит по твоему выбору и по твоей инициативе, это не так ужасно. Можно даже почувствовать, что ты победил.

Молча принимать побои

В прошлый четверг в Гиват а-Тахмошет прошла демонстрация в связи с актом «автомобильного террора», в ходе которого погибли 3-месячная Хая Зисель и Карен Ямима Мускара. Эта акция была организована известными сторонниками Кахане – Итамаром бен Гвиром, Барухом Марзелем, Бенци Гофштейном и членами группы «Лаава». Демонстрация была насыщена подстрекательством, насилием по отношению к представителям СМИ, плевками и угрозами по адресу палестинцев, ехавшим в трамвае. По ходу ее был забросан камнями расположенный по соседству дом, в котором живет арабская семья.

По окончании демонстрации я сел в вагон трамвая, вместе с большой группой молодежи, возвращавшейся оттуда в центр города. Некоторые из них – подростки, другим было лет за двадцать. Они начали наклеивать листовки «Кахане прав» на окна вагона. Я колебался. С одной стороны – я в трамвае один против десятков, я знаю, что они настроены агрессивно, в речь идет, по сути, о наклейках. С другой стороны, для меня неприемлемо, чтобы их действия прошли безответно, и не хочу, чтобы мной руководил страх. Я решил, что получить трепку – на это я могу пойти.

2010 год
фото Йоси Гурвиц

Я встал и содрал последнюю наклеенную листовку. Тут же началось «извержение вулкана»: человек двадцать принялись кричать мне в лицо «Да здравствует Кахане» и «Мы тебя от…ем». Меня стали бить по туловищу и по ногам. Я знал, что так и будет, и сохранял хладнокровие, однако сила реакции была впечатляющей. Двое из присутствующих пытались унять остальных, но страсти вокруг меня продолжали кипеть.

Мне было ясно, что нужно делать: просто стоять на месте. Не отвечать, но и не отступать. Сказать «нет» самым ясным и достойным образом. На остановке возле муниципалитета – как символично – они стали пытаться вышвырнуть меня из вагона. Можно было смириться с этим и закончить инцидент. Но на этом этапе мною уже овладела ясность, помогавшая принимать рациональные решения. Я понимал, что насилие и оскорбления, которым я подвергаюсь, причиняют мне вред, и после того, как все закончится, я, конечно, буду чувствовать себя разбитым. Но в момент «здесь и сейчас» я знал, что я неуязвим. Может быть, мне нанесут телесные повреждения, но я неуязвим. Единственная для меня опасность – отступить от своей правды из-за их хулиганства.

Поэтому, даже когда мне представилась возможность – один из них вдруг оказался со мной один на один, а остальные были на расстоянии, и я мог ему влепить, – я не ударил. И когда я мог выпрыгнуть из трамвая – я этого не сделал.

«Мы такими делами не занимаемся»

Появились трамвайные охранники. Они велели мне сойти, ради моей пользы, конечно. «Почему это? – спросил я – Вы их высадите». Несколько раньше в тот же вечер я стоял рядом с этими охранниками на другой трамвайной остановке. Я спросил, есть ли у них инструкции на случай, если демонстранты нападут в трамвае на палестинцев, и как они собираются с этим справляться. Они ответили, что не намерены вмешиваться, и что это вообще не их дело. «Мы действуем только против «враждебных элементов», – сказали они мне без запинки. И, после короткой паузы, добавили: «И против сексуального насилия».

Сейчас, на площади у муниципалитета, они узнали меня и сказали: «Мы ведь предупреждали, что не занимаемся такими делами. Мы вообще не обязаны тебе помогать». Вот так, просто и ясно. При нынешнем положении дел в Иерусалиме даже те, в чьи обязанности входит противодействие насилию, не принимают мер против тех, кто атакует левых активистов, не говоря уже о палестинцах.

Я уцепился за поручни у двери с тем, чтобы нападавшие не смогли меня вышвырнуть. Пинки продолжались, и они начали бить меня по пальцам, чтобы я ослабил хватку. Охранники стояли и не вмешивались. В конце концов, нападавшие сумели вытолкнуть меня из вагона. Кто-то поднял меня на воздух и выкинул наружу, но я приземлился на ноги. Хулиганы выскочили вслед за мной. Охранники выстроились в ряд и отгородили меня от нападавших, которые все еще пытались избить меня. Отгородили и охраняли, но против них ничего не предпринимали.

И тут на место примчались пять-шесть нарядов полиции. Может, кто-то из пассажиров трамвая позвонил, а может, благодаря камерам наблюдения. В минуту вся ватага хулиганов рассеялась и скрылась. Полицейские вели себя должным образом, они осведомились о моем здоровье и предложили написать заявление. Они даже сделали выговор одному из охранников, который снова сказал мне, что я должен был выйти из трамвая.

Я отошел в сторонку и заплакал. На глазах у полицейских и собравшихся прохожих. Я не мог сдержаться, хоть это и было некрасиво – мои лицо и тело содрогались, и рыдания были слышны. Не эстетично, но разрядка – отличная. Я позвонил друзьям, жившим поблизости, и через несколько минут они были рядом – обеспокоенные, и со всякими вкусностями. Тут начались объятья – в физическом и моральном смысле, – без которых невозможно выстоять в борьбе за общественные изменения. Мы отправились в полицейский участок, я написал жалобу. Позже в тот же вечер я даже опознал на Кикар Цион (туда явилось немало участников предыдущей демонстрации) одного из нападавших, и полицейские арестовали его.

Это от нас зависит – чтобы они не чувствовали себя спокойно

На следующий день у меня от полученных пинков болели ноги. Я пошел к врачу, он убедился, что все ограничивается синяками и царапинами, и выписал мне таблетки от боли и антибиотик, чтобы царапины не воспалились. Но, если не считать физической боли – у меня не осталось никакого тяжелого осадка. Если я завтра окажусь в сходной ситуации, я, скорее всего, поведу себя таким же образом (разве что, может быть, позвоню друзьям заранее, а не постфактум).

Но история еще не закончена. Будет ли полиция как следует расследовать это дело? Почему трамвайные охранники имеют предписание не действовать против тех, кто нападет на левых активистов и палестинцев? В ближайшие дни я попытаюсь разобраться с этими вопросами, которые важнее, чем эта хулиганская выходка сама по себе.

Урок, который я извлек: если проявить инициативу и начать действовать, ситуация становится гораздо менее устрашающей, и то, что прежде казалось невозможным вызовом, становится просто драматичным переживанием. Стычка, полагаю, продолжалась чуть меньше 15 минут, и на протяжении этого отрезка времени у меня было несколько возможностей «соскочить». Однако каждый раз я чувствовал, что сознательно и твердо выбираю «остаться в ситуации». Я знал, что неуязвим. Эта убежденность проистекала из сознания того, что выбор – мой.

То, что я проявил инициативу, имело несколько положительных и быстрых последствий. В компании каханистов сразу возникла небольшая трещина: между большинством, атаковавшим меня, и теми двумя, что пытались нас разнять. Вместо того, чтобы наслаждаться полной свободой, чтобы чувствовать, будто они могут делать все что угодно, они испытывали ярость и разочарование из-за того, что не смогли меня запугать. В конце концов именно им пришлось бежать. Охранники, которые привыкли смотреть на все сквозь пальцы, были вынуждены вмешаться, хоть и в недостаточной мере. А теперь и полиции придется действовать. Кто знает, может быть, записи камер наблюдения не «потеряются», и два десятка каханистов предстанут перед судом.

могила Меира Кахана
фото Джереми Прайс

Я рассказываю эту историю для того, чтобы и другие проявляли инициативу. Давайте не будем закрывать глаза на то, что происходит рядом. Давайте не будем вечно довольствоваться ролью жертвы, разглагольствовать и писать о том, как все ужасно. Давайте не будем только демонстрировать и выражать протест. Пора переходить к активному ненасильственному сопротивлению.
Когда полиция и власть в своих действиях колеблются между трусостью и насилием, это становится нашей гражданской ответственностью – выступить против националистического хулиганства. Если мы сделаем это в хорошо продуманной форме, мы тем самым вынудим и власти действовать. Часть притягательности каханизма кроется в чувстве успеха, всегда сопутствующего силе: «Я сумел запугать, я сумел обратить в бегство, я сумел их разбить. А они меня – нет». Наш ответ на это должен быть ясным: мы должны заставить их испытать вкус поражения.

Автор Авив Татарски – занимается опросами в амуте «Ир Амим», активист группы «Иерусалим не молчит». Изучает – теоретически и экспериментально – способы ненасильственного сопротивления.

Перевод из “Сиха мекомит”

Из компании, осуществляющей эксплуатацию трамвая, редакции газеты “Сиха мекомит” сообщили, что ответственность за трамвайных охранников лежит на иерусалимском муниципалитете.

Из им муниципалитета поступил следующий ответ:
Система охраны в трамваях осуществляется израильской полицией, а охранники получают инструкции от руководителя службы безопасности иерусалимского муниципалитета.
Охранники обязаны заниматься любыми случаями насилия и должны действовать по собственному усмотрению в ситуациях, когда имеется потенциал физического насилия. Руководитель службы безопасности примет меры к донесению этих указаний до сведения охранников.