У каждой женщины есть имя

Фото: shutterstock

Насилие в отношении женщин не является “индивидуальным террором”, вынесенным за рамки социального контекста. Оно основано на глубоко укорененных гендерных шаблонах. Тенденция к вытеснению сообщений о насилии такого рода на «поля» новостных программ порождает равнодушие.

У каждой женщины есть имя: Илана Коэн, 50 лет, из Холона; Сальмалек Тасра, 35 лет, из Нетании; Бисан Абу-Ганем, 31 год, из Рамле; Ноа Хен, 42 года, из Тель-Монд; Татьяна Матвеева, 50 лет, из Офаким; Нармин Масуд, 24 года, из Лода. Все эти женщины были убиты мужчинами из их семей – мужьями или другими родственниками. Таких убийств каждый год совершается около двадцати. В этой статистике нет ничего от рока, от влияния высшей силы, с которой ничего нельзя поделать. Нет, это горькие плоды равнодушия.

Илану Коэн примерно месяц назад зарезал ее разведенный муж, который сам позже покончил с собой. Причиной убийства Тасры стало, очевидно, ее намерение развестись с мужем, а в случае Абу-Ганем – десятой женщины, убитой в этой семье за 14 лет – поводом послужило «независимое поведение» и упорная борьба с бывшим мужем за их общего сына. Бывший муж заколол Ноа Хен во дворе ее дома после развода. Матвееву ее муж убил через пять дней после того, как она пожаловалась в полицию на насилие с его стороны. Масуд была убита своим мужем на девятом месяце беременности после того, как он заподозрил, что ребенок не от него. Он выпустил ей две пули в голову.

Тенденция к вытеснению сообщений о насилии такого рода на «поля» новостных программ и на последние страницы газет порождает равнодушие, так же, как и использование «стерильных» формулировок вроде «осквернение чести семьи» или «убийство на романтической почве». Они ложны по своей сути. Это символические примеры стремления отвести глаза, уклониться: конкретным людям – от оценки своих поступков, обществу в целом – от ответственности.

Насилие в отношении женщин не является “индивидуальным террором”, вынесенным за рамки социального контекста. Оно основано на глубоко укорененных гендерных шаблонах, таких, например, как обвинения в чересчур “независимом поведении” в различных его вариациях. В данной связи тяжело использовать слово “муж” [“бааль” на иврите – это и муж и хозяин]. Согласно данным, собранным газетой “Ха-Арец”, почти 70% убийц являлись супругами убитых, либо на момент убийства, либо в прошлом. Изменение подхода, согласно которому один человек может обладать властью над другим человеком, началось совсем недавно, и общество делает только первые шаги на этом новом пути. Да и движение это совершается, похоже, иногда вперед, а иногда назад или в стороны.

Возможно, для безразличия есть и другая причина. 35 женщин из 100 убитых начиная с 2011 г. – арабского происхождения, и этот процент намного выше, чем относительная доля арабов в населении Израиля. В этой ужасной «таблице» непропорционально высок и процент выходцев из бывшего СССР и из Эфиопии. Эти группы населения слабые вдвойне. Но истеблишменту – преимущественно «мужскому» и благополучному – нет до этого особого дела. Он предпочитает с комфортом располагаться в своих уделах, за высокими стенами.

Иногда «братство по угнетению» способно даже пересекать общепризнанные границы. Не случайно ультраортодоксы воспротивились назначению женщин в шариатские суды – они опасались прецедента. «В Египте, в Иордании, в Судане, в Малайзии, в ОАЭ, а также в Палестинской автономии уже есть целый ряд женщин, занимающих посты в таких судах, – сказал на прошлой неделе президент Реувен Ривлин. – Я надеюсь, что и в Государстве Израиль вскоре будут сняты процедуральные барьеры и мы увидим женщин, приносящих присягу в шариатских судах наравне с кадиями-мужчинами». Ривлин, упомянувший также в своем выступлении «идею полного равенства мужчин и женщин во всех сферах», – человек оптимистического склада. С точки зрения правительства, воспротивившегося законопроекту о предоставлении женщинам должностей в шариатских судах, его подход – еретический.

Работа по исправлению положения в этой сфере – долгая и многоаспектная. Она требует значительных усилий от судебной системы, социальных служб, системы образования. И нужно также хранить в памяти имена женщин, убитых только за то, что они женщины. Нельзя позволить им раствориться в забвении.

Перевод: Марк Амусин

Оригинал публикации на сайте Haaretz