Зачем горят самоубийцы

Ольга Бирман

Вчера этого не произошло. Во вторник примерно в одиннадцать утра разнесся слух: жители палаточного городка, разбитого в сквере рядом с улицей Арлозоров, получили распоряжение о выселении. Стало известно, что один из них приковал себя к балону с газом и собирается его взорвать. Через полчаса выяснилось, что это правда лишь отчасти: да жители городка действительно получили распоряжение от горсовета (почему получили и почему именно зимой – тема для отдельной статьи), но им дали целых 19 дней на то, чтобы найти себе подходящую крышу над головой.

палаточный городок на Арлозоров
фото Мегафон

Оказалось, что физическое выселение с  применением силы, в случае необходимости, намечено аж на 12-ое января. И это значит, что самоубийство тоже откладывается. Может быть, этот человек и в самом деле взорвет себя в воскресенье 12-го января, а может быть нет. 

Скорее всего, что не взорвет, но не потому, что передумает, а потому что в момент выселения, там почти наверняка будет пресса и навряд ли власти допустят еще одно самосожжение перед камерами. И так имя Моше Сильмана уже стало почти нарицательным. Кому же нужен еще один такой. Пусть самоубиваются тихо, желательно без огня и без записок, а если уж непременно поджигать захотелось, то желательно в безлюдном месте и без предупреждения – чтобы журналисты не набежали.

На самом деле сознательные израильские граждане именно так и поступают – как удобнее родному правительству.

Моше Сильман
фото Ципи Менаше (Мегафон)

За год с небольшим, который прошел с тех пор, как покончил с собой Моше Сильман, еще как минимум 12 (это только описанные в прессе случаи) человек пытались поджечь себя в различных общественных местах, предварительно облившись горючим. Этих двенадцать удалось либо остановить в последний момент, либо выходить от ожогов. Еще шестеро сумели довести начатое до конца. Кто-нибудь знает, хотя бы как их зовут? Нет ни малейшего шанса. В процессе подготовки материала у меня отняло немало времени собрать даже эти скудные данные о точном количестве. В большинстве случаев единственное, что появляется в прессе, это  лаконичное сообщение, типа этого: «Мужчина около сорока лет, житель Тель-Авива, поджег себя на территории парка Вольфсон. По всей видимости, на фоне сложной финансовой ситуации. Прибывшие на место медики засвидетельствовали смерть». Все. Причем обычно только в одном или двух СМИ, где-то на задворках, среди другой криминальной хроники. Только двое из шести имеют имена: Акива Мафи – инвалид ЦАХАЛа сорока пяти лет, и Теодор Зузулья, житель южного Тель-Авива, отец двоих детей. Это практически вся доступная информация о них, кроме того, что оба не могли расплатиться с долгами. Хотя про долги – это даже нельзя назвать дополнительной информацией, потому что это верно практически во всех упомянутых случаях. Да и  сами места, которые люди выбирали для этого демонстративного акта, не оставляют места для сомнений: у входа в горсовет, в банк, в телефонную кампанию (там речь о долге как раз этой кампании), министерство соцобеспечения. Но абсолютный чемпион, в этом смысле – Служба национального страхования (любимый Битуах Леуми), там произошло наибольшее количество попыток самосожжения – почти четверть из них.

Но может быть это логично, в смысле, тот факт, что практически никто и нигде об этих случая не говорил? Ведь в конце концов не каждое самоубийство попадает на страницы газет. Примерно месяц назад, когда в минздраве решили создать специальную группу по борьбе с самоубийствами, они опубликовали статистику. Оказывается, в Израиле в среднем два человека в день решают по тем или иным причинам свести счеты с жизнью. Как объяснил мне уважаемый врач-психиатр, доктор Илья Резник, относительно других стран, мы в этом смысле «на хорошем месте где-то посередине списка». Он говорит, что, с одной стороны, это просто одно из прискорбных явлений современности, следствие снижающегося авторитета религии и т.д., но, с другой стороны, всегда есть конкретная причина, конкретные жизненные обстоятельства, которые приводят человека к такому решению. В минздраве (что не удивительно) намного меньше склонны верить в конкретные причины. В одном из интервью радиостанции “Галей ЦАХАЛ” представитель министерства так прокомментировал случаи самосожжения: «речь идет о психически неуравновешенных людях, которые рано или поздно все равно бы к этому пришли – если не долги и не увольнение, то нашлась бы другая причина». Доктор Резник ответил мне на этот вопрос так:

– Безусловно, имеет значение характер, предрасположенность, но такую предрасположенность может иметь половина населения. Без конкретной весомой причины ничего могло бы и не произойти. Инстинкт самосохранения – чрезвычайно сильная вещь и его еще никто не отменял.

Орен Пастернак

Орен Пастернак, один из активистов движения протеста, который вот уже больше года тесно общается с семьей Моше Сильмана, высказался несколько иначе:

– Врачи, которые говорят, то, что сказал представитель минздрава – предатели, они предали клятву Гиппократа, я бы у таких вообще разрешение на работу отнимал.

Моше Сильман
фото Википедия

– У Моше Сильмана была какая-то склонность?

– Какая склонность! Он был совершенно нормальным человеком, классический средний класс – по понятиям Лапида. У него был собственный бизнес по перевозке, с оборотом почти миллион шекелей. Но в частном бизнесе случается всякое. Все началось с долга в 15 тысяч, а закончилось ситуацией, когда ему совершенно четко сказали, чтобы мы тебе помогли, ты сначала вместе с семьей должен оказаться на улице. Он просто не смог на это пойти, а больше идти ему было некуда.

Нетаниягу во время последней снежной бури много раз повторил перед камерами «Прежде всего – спасти людей, человеческая жизнь превыше всего». Если бы он по этому принципу вел свою экономическую политику, то этих случаев просто не было бы. Ведь раньше их и не было. Раньше, когда в Израиле еще существовало такое понятие, как система социальной безопасности, когда человек мог быть уверен, что пусть он попадет в неприятности, пусть должен будет сам из них выпутываться, но упасть на самое дно, погибнуть – ему не дадут. С тех пор, как мы повернули в сторону тотальной приватизации, такого больше нет.

Я не хочу сказать, что глава правительства должен заниматься только теми, кто на грани и может умереть –  но прежде всего ими. То же самое относится к министру финансов. Это правда, что очень многим сегодня живется несладко, но сначала надо дать, тем, кому хуже всего.

Ифат Солель из Бейт ха-Ам, назвала эту волну самосожжений – террором, экономическим террором: «Эти случаи свидетельствуют о том, что вся система, которая занимается должниками, устроена в корне не верно. Вместо того, чтобы помочь человеку выбраться, она напротив направлена на то, чтобы загнать его в угол. Как будто, кто-нибудь не выплачивает долги просто потому, что не хочет. В ситуации, когда медианная зарплата – пять с половиной тысяч, невозможно не влезать в долги. Даже на эту зарплату прожить чрезвычайно сложно, но ведь есть еще и та половина населения, которая получает еще меньше…»

Я не знаю, террор это или не террор. Я только знаю, что считать самосожжение еще одним «дежурным» самоубийством нельзя, невозможно – это слишком больно. Каждый из тех кто на это пошел хотел быть услышанным, больше, чем боялся боли.

А то, что никому, кроме Моше Сильмана это не удалось, говорит не о них, говорит о нас. С нами что-то не так.