Секреты Института судебной медицины Абу-Кабир

Фото: MAКO

Доктор Фурман начала работать в Институте еще во времена, когда тот находился под властью бессменного руководителя – профессора Иехуды Хиса, самого большого израильского светилы в отрасли судебной медицины. Уже с самого начала работы, во время стажа, Фурман не могла не обратить внимание на левые дела, творящиеся в Институте. Речь идет о целенаправленных подделках отчетов о вскрытии трупов, которые делались в угоду желания прокуратуры.

Например, в случае смерти младенцев, если прокуратура решала, что его смерть явилась результатом насилия, скажем, со стороны родителей, то данные вскрытия тела могли быть исправлены таким образом, чтобы не возникли другие предположения о причине смерти. Если вес сердца ребенка был слишком завышен, что могло указывать на инфаркт как на причину смерти, то в итоговом отчете о вскрытии, который прокуратура подавала в суд, писали меньший вес. И речь идет о таком объективно-измеряемом показателе, как вес, а что уже говорить о данных, которые более субъективны, и зависят от мнения патологоанатома. Тут надо понимать, что означает такой отчет для судей, рассматривающих дело. Для них это является абсолютной правдой, веским и объективным словом ученых и специалистов в своей специфической области, и у судей, конечно, нет абсолютно никаких инструментов, чтобы усомнится в верности этих отчетов. В определенных случаях этот отчет решал судьбы людей – идут ли они в тюрьмы как убийцы, или освобождаются на свободу как люди невиновные.

Как-то Фурман должна была определить кто из погибших в ДТП являлся водителем машины. После экспертизы она не смогла это сделать. Ей настоятельно потребовали указать имя, несмотря на то, что она просто не могла это сделать. Прокуратуре нужно было имя водителя, и эксперт должен был его дать, даже если это шло вразрез с его профессиональной этикой.

Все работники Института, тогда работавшие под Хисом были свидетелями подобных дел. В сюжете показано короткое интервью с бывшей сотрудницей Института, которая рассказывала о подобных вещах. При Хисе там и другие левые дела делались, возникали скандалы с тайным содержанием останков тел, и на каком-то этапе его заместитель доктор Хен Кугель, пытавшийся бороться со всемогущим начальником изнутри, вместе с Майей Фурман, которая просто не могла продолжать прогибать свою профессиональную этику в угоду Хиса и прокуратуры, ушли из Института, и организовали первый в Израиле частный Институт судебной медицины.

Они предоставляли услуги в сопровождении вскрытия тел и составления отчетов обвиняемым и их адвокатам. При таком положении сотрудникам Абу-Кабира уже было сложнее устраивать всякие махинации и подделки, но, по словам, Фурман, они делали все, чтобы помешать ее работе, особенно во время ее присутствия на вскрытиях как эксперта от защиты обвиняемых. Сотрудники говорили между собой на русском (Фурман русский не знает), пытались скрыть от нее показатели на весах, на которых взвешиваются внутренние органы по ходу вскрытия, и всячески препятствовали получению ею правдивой информации.

В 2009 году к Кугелю и Фурман обратились родственники обвинямых в убийстве Арика Карпа.

Оставим сейчас в стороне моральную сторону дела. Обвинямые представляли собой группу молодых арабов-израильтян, которые набухались в хлам на тель-авивском пляже, и стали приставать к семье Карпа, вышедшей на ночную прогулку. Печальным итогом дела стала смерть главы семьи – Арика (Леонарда) Карпа. Несмотря на то, что дело казалось очевидным, точную причину смерти было очень трудно определить. Тело Карпа нашли в водоеме, вблизи электростанции Ридинг. После того, как хулиганы побили Карпа (это факт они не отрицали, но утверждали, что побили слегка, а жена Карпа, бывшая свидетельницей побоев, утверждала, что избиения были зверскими), тот убежал от них, находясь в ужасном физическом и моральном положении потерял в темноте ориентацию, и упал в водоем. Если вскрытие показало бы, что он умер от побоев, то обвинямые могли быть признанными в предумышленном убийстве. Если оказалось бы, что он умер оттого, что утонул в водоеме, а побои не нанесли ему смертельные травмы, то тут им светила более легкая статья – непредумышленное причинение смерти (что в итоге, замечу, и случилось). Речь сейчас идет не о моральной стороне дела, а о процедурально-этической стороне работы патологоанатомов в деле, а конкретно доктора Константина Зайцева, который подписал поданный в суд отчет о результах вскрытия тела Карпа.

Фурман на вскрытии не присутствовала, ибо к ней обратились уже после него. Зато ей удалось раздобыть аудиозапись, которую врачи ведут во время вскрытия, и где они проговаривают все свои действия, результаты взвешиваний и измерений внутренних органов, визуального осмотра тела, и оперативные выводы, возникающие по ходу вскрытия. Позже, на основании этих записей, оставляется итоговый отчет. Так вот Фурман обнаружила целых 11 (!) существенных различий между аудиозаписью вскрытия и отчетом Зайцева. Все эти различия были в одном направлении. По ходу вскрытия не были обнаружены признаки, указывающие на побои как на однозначную причину смерти, а данные более указывали на утопление. Зато после 11 исправлений и корректировок “сырого” материала, отчет довольно однозначно указывал на побои, как причину смерти. После того, как сравнение, сделанное Фурман, между первоначальной аудиозаписей и отчетом Зайцева, было показано судьям, те высказали немало жестких слов в адрес Института и его эксперта, и в итоге в приговоре нашли место сомнения в причине смерти.

На каком-то этапе борьба Кугеля, который передал материалы о левых делах Хиса в прессу, возымело действие – всесильного профессора отправили на пенсию, и Кугель в 2013 году занял его место.

А до этого было еще дело Задорова, где Фурман выступила экспертом от защиты по поводу следов от ножа на теле убитой девочки Таир Рады.

Роман Задоров во время следственного эксперимента

Экспертом от обвинения был все тот же доктор Зайцев, представивший отчет о том, что все раны на теле Рады были нанесены ножом с гладким лезвием (“сакин япани”) – стандартным рабочим инструментом Задорова, который признался в убийстве посредством именно такого ножа. Фурман же сообщила о том, что один из ключевых разрезов был сделан ножом с зазубренным лезвием. Окружной суд полностью дезавуировал ее профессиональное мнение, обозвал Фурман всякими нелестными эпитетами, и полностью принял мнение Зайцева. В рамках борьбы защиты в Верховном Суде, этот вопрос явился одним из ключевых камней преткновения, и судьи Верховного Суда снова отправили дело в тот же самый окружной суд. Тот же судейский состав, как и в первый раз, снова высказал свое однозначное мнение о виновности Задорова, и сейчас дело опять находится на разбирательстве в Верховном суде. По ходу всех этий перипетий прокуратура утверждала в суде, что Кугель имеет мнение по поводу разреза, тождественное мнению Зайцева, и не смотря на то, что Фурман последовательно утверждала, что это не так, что Кугель поддерживает ее мнение, прокуратура всячески препяствовала вызову Кугеля в суд.

Уже после свидетельства в деле, Фурман подала свою кандидатуру на должность главного врача Института. Ее соперником был доктор Константин Зайцев, имевший высокий статус в Институте, и в свое время подававший свою кандидатуру на пост преемника Хиса. Фурман выиграла конкурс, но прокуратура начала давить на Институт с целью воспрепятствовать назначению. Она обвинялась в непрофессионализме, интересантских настроениях, и прокуратура выступила резко против того, чтобы она давала эскпертные оценки в уголовных делах.

Несколько месяцев Фурман находилась в подвешенном состоянии, пока суд по трудовым искам не дал четкое указание Институту принять Фурман на работу в полном объеме, и без ограничений, которые требовала прокуратура.

Сейчас Кугель и Фурман работают над тем, чтобы Институт судебной медицины превратился в то, что он должен был быть с самого начала – объективный инструмент в руках правосудия, а не орудие в руках прокуратуры, как это было при Хисе.
В Израиле принято кивать на другие страны, и на их недостатки, а ведь по сути дела, при Хисе, который правил Институтом более 20 лет, в нем установился самый натуральный режим, знакомый всякому выходцу из СССР, да и многим сегодняшним жителям осколков великой империи – профессионалы обслуживают систему правосудия в соответствии с ее желаниями и потребностями, в угоду которым преступаются правила профессиональной этики, а всякие моральные вопросы, связанные с такой практикой, заметаются глубоко под ковер.

Все это верно, конечно, если верить рассказанному в сюжете программы “Увда” Иланы Даян. Так как многoе из показанного в нем уже неоднократно обсуждалось, даже делались оперативные выводы, то у меня нет причин сомневаться в показанном.

Блог автора в ЖЖ

Посты блогеров размещаются на сайте РеЛевант без изменений стилистики и орфографии первоисточника. Исключения составляют нецензурные выражения, заменяемы звездочками. Мнения блогеров могут не совпадать с позицией редакции.