Олимовская мозаика

С изменением ситуации в России оживилась и иммиграция в Израиль. Нынешнее поколение иммигрантов (или немалая часть из них) отличается от тех, кто ринулись в страну с началом перестройки: их ментальность ближе к западной, они владеют английским и зачастую хотя бы приблизительно знают, чего хотят. Есть и те, кто смотрит на старожилов свысока, видя в нас замшелых провинциалов. Изменился за четверть века и Израиль; но похоже, что один из его институтов, а именно первый, с которым сталкиваются новые иммигранты – министерство абсорбции – остался таким же архаичным, каким помним его мы.

Вот несколько коротких интервью с вновь прибывшими.

Нина

– Мы, наверное, «путинская алия», в отличие от той, что называлась «колбасной», – рассказывает Нина, которая семь месяцев назад приехала в Израиль из Москвы с мужем и маленьким ребенком. – Как раз колбасы-то нам тут и не хватает. В Израиле мы искали политического убежища – по моим ощущениям, обстановка в России сейчас как в 38-м году, гайки закручиваются и нет чувства защищенности, гарантий на будущее. Мы решили пожить в Израиле год, но сейчас не похоже, что мы вернемся.

Она продолжает:

– Быть может, нескромно так говорить, но в Москве мы были «на уровне» – муж работал (и продолжает работать из дома) в успешной фирме хайтека, продукт которой продается по всему миру. Хорошая зарплата, карьерный рост. Я четыре года проработала в фирме LG, организовывала мероприятия фирмы и занималась маркетингом, работала в США; мы с мужем объехали мир. LG – западная фирма, таков и стиль ее работы; все, конечно, на английском.

Нина говорит, что их изначальный подход к эмиграции был: нам никто ничего не должен.

– Тем более было приятно получать на протяжении полугода 6 тысяч шекелей от министерства абсорбции, скидки при оплате больничной кассы и очень понравившегося нам детского садика.

Но этим помощь министерства и ограничилась:

– Они предлагают курсы переквалификации. Я, например, могу выучиться на водопроводчика. Но мне, с моими знаниями и опытом и свободным английским, хотелось бы все-таки работать по специальности, тем более, что на нее есть в Израиле спрос, мне хочется быть полезной этой стране.

Молодая пара упорно учит иврит в ульпане «алеф». Помочь сориентироваться на израильском рынке труда помогает организация «Gvahim», ставящая своей целью оказать поддержку молодым профессионалам в достижении успеха в Израиле.

– Они никак не связаны с министерством абсорбции, просто достали деньги на свой проект. Там было очень интересно, я познакомилась с отличными ребятами из Франции, Австрии. Курс только что закончился, я ищу и пока ничего не нахожу. Муж всем доволен – у него хорошая работа, мы снимаем большую квартиру, нам многое нравится – но пока я без работы, мне нелегко, я хочу быть в Москве, на своей прежней должности, с моими друзьями. Но, так или иначе, сейчас мы здесь и стараемся найти свое место.

Галина

Галина приехала в Израиль из Петербурга два года назад.

Приехала к мужу:
– Мы встречались шесть лет, но знакомы давно – вместе учились в школе и он меня снова нашел. Муж тут давно, с девяностых. Работает с утра до ночи.

Ей чуть за 50, она преподаватель русского языка и литературы и занимается художественной фотографией. В последние годы работала в Петербурге в частной школе.

– Иврит идет плохо – впрочем, как и английский когда-то. По вечерам я машу шваброй и не могу сказать, что это занятие приводит меня в восторг.

Галина уже поучилась в нескольких ульпанах и пока что сделала перерыв в занятиях:
– Я пересдаю на водительские права и надеюсь, что машина даст мне возможность  преподавать русский как второй язык. Работа экскурсовода тоже может быть мне интересной – но едва ли в обозримом будущем смогу достаточно хорошо выучить иврит. Однако я не представляю себя в качестве маникюрши.

– Чего бы вы хотели?

– Жить  тут и в Петербурге, путешествовать, фотографировать и делать выставки. Недавно мы побывали в Польше и я сделала выставку о Корчаке «Тоска о лучшей жизни», она была показана в Мюнхене в центре Корчака. Но сейчас как-то не снимается мне. Мы обдумываем обучающие курсы, связанные с фотографией, с театром – в Петербурге я ставила со школьниками Цветаеву. Мне пока не очень понятно, как встраиваться. И как то, чего я хочу, соотносится с израильской реальностью и зарабатыванием денег.

– Были ли у вас контакты с министерством абсорбции?

– Да, но это касалось только учебы – ульпан и потом курсы. Общение было приятным. Я думала, что они мне посоветуют что-нибудь, но они предложили выбрать курс из списка. В конце концов я прошла курс графики – но не здесь, а в Петербурге, так вышло дешевле.

– Нет ли у вас ощущения, что министерство абсорбции могло сделать для вас больше – в конце концов, это их работа.

– Я привыкла предъявлять претензии в первую очередь к себе. Но если уж говорить, то система преподавания иврита меня приводит в ужас.
А так – я вишу в воздухе.
Я склонна винить себя в том, что не могу встроиться в эту жизнь. Мне очень нравится Израиль, но пока не получается почувствовать его своей страной.
С мужем у нас прекрасные отношения, но если бы не он, я бы никогда сюда не приехала жить.

Максим

Максим (34) приехал в Израиль из Новосибирска в сентябре 2014 года. В России он был генеральным директором офиса компании Samsung, обслуживающего весь регион Сибири. Сегодня – владелец небольшого паба в Петах-Тикве.

– Я приехал, чтобы полечиться. К тому времени, когда мне сделали операцию, обстановка в России изменилась. Перед отъездом я уволился с работы и решил попробовать, что я могу сделать в Израиле.

Нынешний приезд для Максима, дипломата по образованию, – второй заход в Израиль. Впервые он приехал в страну в 2005-м и через год вернулся в Россию.

– Но тогда у меня не было ни опыта работы, ни денег. Сейчас – все иначе. Я решил посмотреть, чем государство может помочь мне в открытии собственного бизнеса. Моя идея была – открыть небольшой паб. Менеджмент – это именно то, чему меня учили в университете, так что управление собственным бизнесом для меня не новость, но, конечно, это существенный поворот в моей судьбе.

Он добавляет:

– Я не новый репатриант, а то, что называется «Израильтянин, возвратившийся в страну», поэтому немалую часть льгот я уже израсходовал 10 лет назад, а другие, как, например, скидка при покупке машины, имеют срок действия. Кроме того, когда я вышел из больницы, пособия по безработице мне не дали, т.к. у меня есть своя квартира в России, но в то же время взносы в Институт социального страхования я должен платить с первого дня.

Отвечая на вопрос, помогло ли ему министерство абсорбции, Максим говорит:

– Частично, несомненно, да, хотя и не в том объеме, как декларировано на сайте министерства. Пожалуй, главное, что я получил (в дополнение  к возможности по второму разу позаниматься в ульпане), это встреча с бизнес-консультантом. Мы говорили по-английски, я изложил ему концепцию своего бизнеса, он составил мне бизнес-план. Его услуги, стоящие около 5000 шекелей, обошлись мне практически бесплатно – в 250. К сожалению, на этом и кончилось. Формально я могу получить на льготных условиях банковскую ссуду на открытие малого бизнеса, но на деле процент людей, ее получивших, ничтожно мал. Организация, через которую оформляются подобные ссуды, дала добро, но ни один банк ссудить мне деньги не согласился. Вновь прибывшему получить такую ссуду очень сложно: поручиться за него, как правило, некому, позитивной кредитной истории у него нет просто потому, что банк еще не имел с ним дела.

Максим продолжает:

– Банк можно в чем-то понять: рисковано ссуживать деньги новому репатрианту, но, с другой стороны, новый бизнес приносит вклад в экономику страны.

Вывод, к которому быстро пришел Максим, таков:

– Не стоит думать, что все невероятно рады тому, что ты сюда приехал, и возьмут на себя твои проблемы – рассчитывать нужно только на себя.

И он на собственные сбережения открыл в Петах-Тикве небольшой паб, предложив услугу, который, как он говорит, прежде в Израиле не было:

– Это take away паб. Это значит, что у нас можно не только посидеть, но и взять на вынос разливное пиво различных сортов по ценам ниже, чем обычно спрашивают в Израиле. И бизнес пошел.

– Как настроение?

– Отличное. Занимаюсь любимым делом – управляю бизнесом, но в новой сфере.

– А перспективы?

– Глобализация сегодня – во всем и опыт учит, что невозможно загадывать на будущее. Я привез сюда жену и ребенка, и сейчас я здесь, а что потом – посмотрим.

Юлия и Влад

Юлия (34) и Влад (40) приехали в Израиль в мае 2015 года из Москвы и осели в Беэр-Шеве. У них двое детей 12 и 6 лет.

– Наше решение уехать было скорее спонтанным, чем продуманным. Мне трудно это объяснить, но обстановка в России была такова, что мы почувствовали: наше место сейчас в Израиле. О стране мы знали немного, ехали на пустое место: мои родственники давно уехали из Израиля в Канаду, а у мужа тут и вообще никого нет, – рассказывает Юля. – Я клинический психолог, муж – программист высокого уровня, с большим стажем. Мы не строили конкретных планов, но полагали, что он быстро устроится на работу. Чего не произошло.

Рассказы Юлии о контактах с Министерством абсорбции не отличаются оригинальностью. Как говорится, «вы слышали один – вы знаете все».

– На следующий день по приезде мы, следуя указаниям брошюрки для новых иммигрантов, полученной в аэропорту, явились в местное отделение министерства, тем самым немало изумив чиновницу. Она обещала связаться с нами, чего не произошло, так что наш следующий визит через десять дней стал для чиновниц неменьшим сюрпризом. Поняв, что искать тут нечего, мы вернулись в офис лишь через полгода. Кроме того, что мы полгода получали причитавшиеся нам деньги,  на которые мы и жили, никакой помощи мы не видели. На сайте министерства говорится о том, что ведомство поможет с курсами и работой – ничего этого не было. Всю информацию – куда пойти и что сделать – мы собирали по знакомым. Это касается и детей: наш старший ребенок, мальчик-аутист, что, впрочем, не мешает ему очень преуспевать в учебе – требует особого внимания. Были трудности и с младшим ребенком – девочку обижали в школе, но учителя не вмешивались. Вплоть до того, что ее толкнули, она упала и ударилась об асфальт, плакала – и стоявшие рядом учителя продолжали разговаривать. Мы перевели ее в демократическую школу в Араде и я каждый день на автобусе вожу ее туда, это 40 минут в один конец. Но там ей хорошо.

И чтобы закончить с министерством абсорбции – многие рассказывали, что чиновницы вели себя по-хамски, правда, с нами такого не происходило.
На настоящий момент ситуация такова. Я сижу с детьми, муж ищет работу, уже 8 месяцев. Пособие закончилось, мы живем на то, что привезли.

– Как у вас настроение? Думаете возвращаться?

– До недавнего времени я так и думала. Но у мужа был сердечный приступ, ему в течение суток поставили диагноз, прооперировали и спасли жизнь – он был в нескольких днях от смерти. И это изменило мое отношение ко всему происходящему. Я поняла – быть может, это звучит высокопарно – что мы приехали сюда не просто потреблять все, что тут есть, но мы должны дать этой стране что-то. Я сейчас настроена на то, чтобы хорошо выучить язык, найти работу по своей специальности, чтобы мой муж восстановился и начал работать.
Помощь, оказанная нам, все перевернула.

Арье, бывший Алексей

 Приехав в Израиль из Москвы в сентябре 2014 года, Алексей (сейчас ему 42) не стал пополнять армию «русских» Алексов, но выбрал себе новое имя: Арье. И, в соответствии с ним, борется как лев.

Нет, он не оглашает обветшалые офисы министерства абсорбции устрашающим рыком, который пробуждает от спячки видавших виды чиновниц, не бьет кулаком по столу, расплескивая их тошнотворный кофе с молоком, и требуя положенных ему льгот. Он – профессионал, и пошел другим путем.

– По образованию я – организационный психолог с обширным опытом руководства проектами, исследовал тему управления изменениями, перед отъездом начал работу над докторатом в американском университете. Я не уехал в 90-е, потому что, как казалось, жизнь начинала налаживаться, у меня была хорошая работа. Но после захвата Крыма оставаться в  Москве стало не только небезопасно (с 2011 я участвовал в протестном движении), но и бессмысленно. «Крым ваш – Израиль наш», шутили мы в нашей еврейской компании. Пересиживать в России по второму разу 90-е не хотелось, уж лучше пережить тяжелые времена в Израиле: после этого – хоть какое-то будущее.

Арье списался с министерством абсорбции и чиновница из отдела по работе с учеными сообщила тогда-еще-Алексею, что перед ним раскрываются следующие возможности: продолжить работу над докторатом в одном из израильских университетов, либо получить статус ученого с субсидированной зарплатой, либо быть принятым на стажировку по направлению министерства здравоохранения, обрести диплом израильского психолога и мягко войти в профессиональный мир.

– Запасной вариант был – освежить компьютерные знания и поискать работу в этой сфере.

Сняв комнату в Герцлии, он почти сразу по приезде поработал в контакт-центре на социологических исследованиях, ходил в ульпан, купался в море и радовался жизни.

Очень скоро выяснилось, что учат в ульпане из рук вон плохо.

– На наши просьбы притормозить и объяснить непонятное преподаватель не реагировал. Его явно не интересовало, выучим мы иврит или нет.

Второе открытие было еще более неприятным. Работы по специальности не было. Он рассылал резюме – безо всякого успеха. Чиновники гоняли его по кругу. Будучи мужчиной крепкого сложения, Арье пошел работать грузчиком-водителем и надорвал спину. Тем временем вторая жена решила, что эти испытания ей не по силам и подала на развод. Ребенка от первого брака, 13-летнего мальчика, который жил с мамой в Таиланде и учился в Британской школе, пришлось забрать в Израиль – отец больше не мог оплачивать его обучение. В дополнение ко всему, на настоящий момент Арье перенес две операции на сердце.

А что же министерство абсорбции?  В ответ на отчаянное письмо чиновница откомандировала к Арье психолога.

– Она назначила встречу в 7:30 утра возле центра Азриаэли в Тель-Авиве. Наличных у меня на тот момент уже не было, только кредитка, поэтому, чтобы  Из Герцлии вовремя попасть на встречу, я встал ни свет ни заря и час прошагал пешком.

– Встреча была пустейшей, – продолжает он. – Я же психолог и понимаю, как она вела со мной беседу. Просто чиновница из министерства абсорбции устроила приятельнице халтурку.

Сын ходит в школу, но толком ничему не учится – его посадили рядом с мальчиком, у которого «русская» мама, но сам он ни слова по-русски не знает и помочь не может.

– В Британской школе было иначе – сосед по парте объяснял ему, чего хочет учитель. Я пришел в здешнюю школу разбираться – но какое там! «У нас 40 детей в классе, что мы можем, леат-леат-савланут».

Мы сказали в самом начале, что Арье пошел другим путем. Психолог, специалист по управлению бизнесом, он борется за реорганизацию системы, чтобы сделать ее более эффективной. О своих мытарствах он рассказывает спокойно, точно глядя на них со стороны. Неслучайно в одной из своих статей он вспоминает австрийского психолога Виктора Франкла, который, оказавшись немецком концлагере, вместе со своими коллегами-заключенными тайно оказывал психологическую помощь товарищам по несчастью и тем самым помогал им выжить. Конечно, нельзя сравнивать Израиль с лагерем смерти (несмотря на то, что самоубийства в среде новых репатриантов составляют 25 % от общего числа по стране). Но эмиграция это мощнейший стресс, тяжелое испытание, для многих – потеря статуса.

– Похоже, что главная задача министерства абсорбции – выколачивание бюджетов под помощь репатриантам, которую они не оказывают. Министерство торгует фальшивым состраданием, обещаниями, которые оно не может или не хочет выполнить. Сайт министрества расцвечен рекламными баннерами, как новогодняя елка – игрушками. Зачем? Обещайте то, что можете сделать. Ложные обещания лишь усугубляют положение тех, кто ищет помощи, вгоняют в депрессию, и это может закончиться трагически.

Арье не сидит, сложа руки. Специалист по управлению изменениями («Я уже восемь лет интересуюсь этой темой и в Израиле наконец сел и написал книгу – все лучше, чем страдать от чувства ненужности»), он подходит к существующей системе абсорбции как к механизму, который нуждается в реорганизации.

Он обратился с открытым письмом министру абсорбции Зееву Элькину. Он направил в комиссию кнессета по делам абсорбции предложение законопроекта, цель которого – создание обратной связи между министерством абсорбции и репатриантами.

– Степень удовлетворенности клиента качеством представленной услуги – важнейший критерий оценки функционирования бизнеса, – замечает он. – Согласно опросам, удовлетворенность олим составляет 4.3 по десятибальной шкале, это невероятно низкий показатель даже для государственного учреждения!

Арье пишет статьи в местной в русскоязычной прессе, пишет и по-английски – на престижном сайте The Times of Israel – не только о буднях и проблемах иммиграции, но и о психологических аспектах террора в нынешнем витке насилия Израиле.

– Я борюсь не за себя, – говорит он. – Мне 42, у меня есть силы и я выберусь. Я борюсь за перемены, от которых выиграют все.

Другие статьи в цикле Алия-2016

А как у вас с ивритом?

Алия как второе рождение