Либерман разделит Иерусалим

Интервью Авигдора Либермана, которое он дал в прошедшую пятницу первому каналу — первый свет в конце темного туннеля отчаяния, в которой все мы попали с началом войны. Это было смелое, сильное, почти революционное выступление. Впервые с начала века один из лидеров правого лагеря (по настоящему правого, а не право-центристского или право-либерального) одобрил арабскую инициативу. Это, на самом деле, событие с  большой буквы С. Он ни на секунду не смутился, когда ведущий напомнил ему, что в этой инициативе говорится о границах 67-го года, и глазом не моргнул, когда зашла речь о разделе Иерусалима.

Эти слова не были адресованы внешней аудитории, они не прозвучали на иностранном канале, они были произнесены на иврите, внятно и четко. Либерман не явился в студию в образе голубя мира. Он был очень сосредоточен и трезв. Он сказал, что у него нет никакой причины доверять палестинцам, в том числе и популярному нынче Махмуду Аббасу. С его точки зрения, они разочаровывали каждый раз снова и снова. Он намного больше доверяет умеренным арабским странам и надеется, что они сумеют призвать палестинцев к порядку. Он ожидает что умеренный арабский мир готов будет ради этого оказать давление на своих братьев, причем в той мере, которой потребуется.  Он расчитывает на то, что у нас с Египтом, Саудовской Аравией, Иорданией и Арабскими Эмиратами – есть общий интерес: создать коалицию тех, кто хочет жить против тех, кто сеет смерть. Он готов заплатить за это высокую цену – пойти на то, что третий мир приблизится на расстояние вытянутой руки к нашему шестому шоссе. И это не потому, что он так уж этого хочет, а потому, что альтернатива выглядит еще более пугающе.

Я предлагаю поймать Либермана на слове (кроме всего прочего он сказал, что электорат Бенета – это не его  электорат), и напомнить ему, что у него слово – это слово, и придет день, когда он должен будет это доказать. Арабская мирная инициатива вот уже много лет стучится в каждую дверь, но до сих пор её старательно игнорировали все главные лица государства, сменяя один другого. И вот, приходит министр иностранных дел, и несмотря на то, что пушки еще палят, а ненависть выходит из границ, он указывает в направлении реальной политической перспективы, он видит на горизонте ясную цель.

В своем выступлении он не использует никаких оговорок и не упоминает ни одного непреодалимого припятствия из разряда «Иерусалим останентся единым и неделимым навеки», или «сначала пусть признают еврейский характер Израиля», или «только без всяких предварительных условий». Он принимает условия арабской мирной инициативы. Чего еще можно пожелать? Чтобы он вступил в партию Мерец? Но с Мерецом мы далеко не уедем. К сожалению, у нас, в Леванте, Мерец сьедят без соли.

Если Либерман готов отказаться от Тиры и от Джальджульи из своих соображений, соображений национального большинства, то есть ли смысл спрашивать его о Восточном Иерусалиме? Кто, как не он, сможет, не моргнув глазом, признать, что наша неделимая столица – на самом деле два города, еврейский и арабский. Либерман – это не безграмотный Яир Лапид и не хвастливый Бенет, он – политик, который знает о чем говорит и прекрасно понимает, где он находится.

Лично мне идея отдать Восточный Иерусалим совершенно не мила, я люблю эту часть города намного больше, чем еврейскую его часть. Иногда там можно укрыться от всей той «израильскости», которую мы так ценим. И даже Джальджулью и Калансуа я лично предпочитаю Кфар Сабе или Ход ха-Шарону. Но при этом я говорю себе: хватит забавляться двунациональностью. Я, подобно Либерману, обязан идти на уступки, и на самом деле, это совершенно не важно – справа или слева.

газета Ха-Арец