Капкан двойной лояльности

Фото: goodadvice.com

Признаюсь, мотивация исламских террористов долгое время оставалась для меня загадкой. Нельзя же всерьез рассчитывать на распространение ислама по всему миру посредством самодельных бомб и парочки автоматов Калашникова. В конце концов, среди идеологов джихадизма множество умных и прекрасно образованных людей, которым вряд ли свойственна подобная наивность. Недавно прочитанная статья с говорящим названием “Рациональное варварство” приоткрыла для меня завесу тайны хотя бы над одним из столпов этой мотивации.

Автор статьи, сам мусульманин, утверждает, что исламские террористы вполне осознанно играют на двойной лояльности мусульман, живущих на Западе. Первые считают последних неотъемлемой частью исламской нации, Уммы, но частью заблудшей, погрязшей в западных пороках и подвергающейся риску ассимиляции. С помощью своей, казалось бы, бессмысленной жестокости, террористы пытаются максимально увеличить разрыв между исламской общиной и окружающим ее западным миром. Вот как это происходит.

С одной стороны, из-за обилия идиотов в любой отдельно взятой стране после очередного теракта на мусульман обрушивается волна подозрительности и даже ненависти. Эта инстинктивная реакция отторжения буквально толкает мусульман в объятия радикалов, усиливая лояльность к ним за счет ослабления лояльности к Западу. “Если уж меня все равно не считают своим, то ну их к черту, пойду к тем, кто меня примет” – уверен, каждый из нас в какой-либо жизненной ситуации испытывал подобные чувства, коллизия стара как мир. Конечно же, радикальные проповедники всегда готовы объяснить вчерашнему умеренному мусульманину, кто его истинный враг.

Мемориал терактам в Париже, ноябрь 2015.

С другой стороны, многие мусульмане не могут выказывать в связи с терактами такую же степень отвращения и гнева, что их соседи, поскольку, даже не оправдывая методы террористов, хотя бы частично понимают и принимают их мотивацию и считают их пусть в какой-то степени, пусть на йоту, “своими”. Консервативный мусульманин сам не в восторге от “морального разложения” Запада и от излишнего, по его мнению, вмешательства иноверцев в исламские дела, поэтому в его осуждении терактов будет сквозить “но”. Это “но” неприемлемо для большинства общества, требующего признать исламистский террор абсолютным злом. И снова обратимся к примеру из повседневной жизни: вы наверняка сможете вспомнить случай, когда вас втягивали в дружеский или родственный конфликт, заставляя делать мучительный выбор между объектами вашей двойной лояльности.

Наш местный террор – совсем другого свойства, он в большей степени национальный, нежели религиозный, о чем вам скажет хотя бы не заподозренный в особой левизне Узи Даян. Тем не менее, описанная выше схема в полной мере применима и здесь. Так, даже не приемлющие насилие палестинцы (а их, судя по опросам, на удивление много), солидаризируются с террористами в том, что касается их мотивации. Мы же, измученные террором, окровавленные, скорбящие по своим мертвым, отказываемся воспринимать любые “но”. Нам нужно только полное и безоговорочное осуждение. Этого палестинцы нам дать не могут. Тупик.

Теперь посмотрим, как это работает в обратную сторону. Большинство израильтян относятся к своим террористам примерно так же. Еврейские террористы 30-40-х годов прошлого века, радикальные националисты, убивавшие невинных людей в кафе, в поездах, на рынках, в автобусах, в нашем общественном сознании вообще давно не террористы, а национальные герои, чьими именами названы улицы. Не слишком радикальные действия руководства ишува против этих организаций, известные как “Сезон”, до сих пор порицаются многими как предательство и братоубийство. Да, основной целью “Сезона” было прекращение нападений на англичан, но ведь и мы всегда требовали от палестинского руководства бороться с нападениями на наших солдат, раз уж у нас официально мир, а не война. Члены “Еврейского подполья”, действовавшего в конце 1970-х – начале 1980-х годов, получили едва ли не всенародную поддержку и крайне мягкое наказание. Наряду с кучкой радикалов, оправдывающих преступление Баруха Гольдштейна, существует гораздо более обширная группа тех, кто его “понимает”. Впрочем, понимать свою мотивацию и не понимать чужую – это ведь так естественно, правда?

Расширение этого разрыва в восприятии, ведущего к взаимному отторжению, ненависти, подозрительности – и есть одна из основных целей исламских террористов. В этом контексте можно также вспомнить ХАМАСовский террор начала-середины 1990-х. Противясь мирному соглашению, ХАМАС использовал ту же тактику, что и нынешние радикальные исламисты, причем весьма успешно. Палестинским службам безопасности было непросто активно бороться со вчерашними соратниками (кстати, “Хагана” во время “Сезона” испытывала такие же проблемы), а израильское общество проецировало непримиримость ХАМАСа на всех палестинцев. В результате ХАМАС своего добился.

Настоящее оружие исламских террористов – не автоматы. С их помощью они лишь надеются усилить антагонизм между инертной, постепенно ассимилирующейся исламской общиной и принявшим ее европейским обществом. Задача-минимум террористической стратегии –на волне этого антагонизма радикализовать, вернуть в лоно “правильной” религии, отвратить от западных соблазнов как можно больше мусульман, а задача-максимум – спровоцировать в будущем куда более массовые столкновения. К сожалению, европейские правые, как и израильские, с готовностью лезут в этот капкан, обвиняя тех, кто пытается их предостеречь, в недальновидности и прекраснодушии.