Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?

Давид Эйдельман

Может быть, главная польза науки истории в том и заключается, что изучая прошедшее, мы можем получить верные сведения об истинных пружинах и мотивах появления наших шаблонов. Уточнив картину, мы видим, как случайно вкравшаяся неточность транслируется, приумножается и становится богатым историческим опытом.

В воспоминаниях Ото Бисмарка есть очень интересный рассказ, относящийся к периоду его пребывания на дипломатической службе в России. В 1859 году император Александр II, гуляя по Летнему саду, между Павловским дворцом и Невой, никак не мог понять, почему посреди одной из лужаек стоит часовой. Этот пост находился вне логики распределения часовых и противоречил всей системе несения караульной службы. На вопрос, почему он тут стоит, солдат мог ответить лишь, что «так приказано»; император поручил своему адъютанту осведомиться на гауптвахте, но и там не могли дать другого ответа, кроме того, что в этот караул зимой и летом отряжают часового, а по чьему первоначальному приказу — установить нельзя.

Но если снаряжают, то, наверное, кто-то решил, что зачем-то должен стоять часовой посреди поляны? Значит так надо?

Не могли установить причину первоначального приказа, как не искали. А потом один из слуг, уже находившийся на пенсии, вспомнил, что ему рассказал отец. Его отец, проходя с ним как-то по Летнему саду мимо караульного, сказал: «А часовой все стоит у подснежника…»

Оказалось, что императрица Екатерина однажды увидела на этом месте, раньше обычного выглянувший из земли подснежник. Она приказала проследить, чтобы цветок не сорвали и не затоптали. Исполняя приказание, тут поставили часового. И он стоит.

С тех пор прошли недели, месяцы, годы, десятилетия. Никем не сорванный цветок умер своей смертью. Скончалась великая Екатерина. Умерли её сподвижники, придворная прислуга, дворцовая стража. Но каждый день на это место выставлялся солдат, часовой возле несуществующего цветка. Почему? Хороший вопрос! Потому, что так нужно, потому что так повелось, и никак иначе быть не может. Предрассудок – нечто предшествующее нашему рассуждению, от чего мы отталкиваемся, начиная рассуждать. Предрассудки – это аксиоматика, принимаемая без доказательств. Это так потому, что это так, и никак иначе быть не может. Базисные априори верны потому, что никто и не думает подвергать их сомнению.

Изучая историю, мы понимаем, насколько случайному стечению обстоятельств обязаны своим появлением многие, кажущиеся незыблемыми, структуры, затвердевшие формы, неоспоримые представления и законы. И все бы было хорошо, но … Рано или поздно наступает момент, когда История требует, чтобы в неё вгляделись. И задали соответствующие вопросы…

Изжившие себя парадигмы становятся подобны четырехколесным подводам на скоростной автостраде, создают затор и всеобщую пробку, либо разлетаются в щепки, убивая своих пассажиров.

Вдруг, попадая в ловушку собственной Истории, государство платит за невнимательность. Архаизмы даже очень жизнеспособной и зрелой демократии могут сыграть злую шутку над ней. Помните американские выборы 2000 года, когда А.Гор, претендент получивший большинство голосов, проиграл. И это в США, самой крепкой и развитой мировой демократии. Что же говорить об Израиле, где само название “еврейское демократическое” вызывает в нашей памяти знаменитый “социализм с человеческим лицом” и вопрос: «А вообще такое бывает?».

Каждый раз, когда кто-либо возмущается какой-либо нелепостью в нашем государстве, нелогичностью, неправильностью, явным анахронизмом, ему великодушно и покровительственно объясняют почему, «каха зе ба-арец», почему так повелось, почему с этим надо смириться, почему изменить нельзя и не надо пытаться.

ОК. Но ответ на вопрос «почему так повелось?» никак не дает ответа на вопрос: «Почему так должно быть навсегда?»

Опыт – это название, которое народы и люди дают своим заблуждениям и ошибкам, шаблонам и предрассудкам, сожженным мостам и тупиковым решениям.

Мы обращаемся к нашему опыту в поисках парадигм и стереотипов. Возможно, сегодня, находясь в тупике различных, но равно неэффективных решений, мы вынуждены вернуться назад, к той печке, от которой начали танцевать, чтобы проверить верность исходных точек, правильность наших предположений.

14 мая

14 мая 1948 года (5 ияра 5708г.), за день до истечения срока британского правления над Эрец-Исраэль Народное правление (Минhелет hа-ам) на заседании в помещении Тель-авивского музея приняло Декларацию независимости, провозгласив создание Государства Израиль.

Любой историк, занимающейся периодом становления, скажет, что хотя руководство ишува десятилетиями ждало и готовилось к радостному дню провозглашения Государства, однако, даже решение о названии нового государства было принято только в последнюю минуту, а окончательный вариант Декларации независимости утвердили за час до её оглашения.

Дело истории – рассказать, как в тот же день покинул страну последний верховный комиссар Палестины сэр Кеннингем, занимавший этот пост с1945 года, как в ночь с 14 на 15 мая египетские самолеты сбросили бомбы на Тель-Авив. Как армии пяти арабских государств начали военные действия против только что провозглашенного государства и вторглись на территорию Эрец-Исраэль. Как во время тяжелых боев, отстаивая свою независимость, Государство Израиль в спешке и суете формировало свои институции, а его лидеры утверждали, что эти формы и учреждения носят промежуточный, временный, черновой характер, что с течением времени будет возможность переписать это набело.

Не позже 1 октября

« Мы постановляем, что с момента истечения срока мандата, сегодня ночью, в канун субботы, 6 ияра 5708 года, 15 мая 1948 г. и впредь до создания выборных и нормально функционирующих государственных органов – в соответствии с конституцией, которая будет установлена избранным Учредительным Собранием не позже 1 октября 1948 г. Народный Совет будет действовать как временный Государственный Совет, его исполнительный орган – Народное правление – будет являться Временным Правительством Еврейского Государства, которое будет именоваться Израилем.» – утверждают авторы великой Декларации независимости.

Итак, до появления конституции, которая должна быть принята не позже первого октября 1948 года, Израилем будет управлять временное правительство.

Но, нет ничего более постоянного, чем временное, а история пишется без черновиков. И до сих пор мы живем в ситуации между 14 маем и 1 октября 1948 года. «Какое, милые, унас тысячелетье на дворе…?» Не знаю! До 1 октября 1948 года мы так и не дошли…

“Которые тут временные? Слазь!”

До сих пор правительства, сменяющие друг друга, боятся принимать ответственные решения потому, что являются Временными Правительствами, а наш парламент – это не более чем Временное Учредительное Собрание, испытывающее комплекс собственной неполноценности. Ведь первое Учредительное собрание, избранное 25 января 1949, через некоторое время стали называть Кнессетом 1-го созыва.

В стране без конституции и разработанных норм Кнессет каждый раз должен сам принимать решение о собственном роспуске (теоретически возможно, что однажды возникнет ситуация и Кнессет решит больше не распускаться), каденции могут быть больше или меньше, дата выборов определяется произвольно и пр. Правительство само решает, сколько в нем будет членов. И может изменить свое решение в любой момент…

Наше государство крайне неэффективно, неадекватно насущным задачам времени, не готово ни к миру, ни к войне, ни к засухе, ни к снегопаду, уж наверняка – к землетрясению.

Наша страна слишком нединамична, неповоротлива и уникальна – то есть технологически неразвита для маленького государства, окруженного врагами, для которого развитие почти синонимично выживанию.

До сих пор с 14 мая 1948 года их принято откладывать на потом, принимая временные, промежуточные меры под бодрящими лозунгами, «леат-леат» и «ийе беседер». Но до каких пор это будет возможно?

P.S. Израиль обязан принять конституцию до 1-го октября 1948 года. Посколькуврезолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1947 г. о разделе подмандатной Палестины на два независимых государства — еврейское и арабское, содержалось требование — оба государства в течение года должны принять конституцию. В которой (и это было условие ООН по созданию государств) должны были быть обязательные пункты, касающиеся святых мест и т. д.

Палестинское государство тогда не было создано. Еврейское не приняло конституцию.

Опять-таки, чисто теоретически, можно представить себе такой фантастический сценарий: если ООН решит заниматься крючкотворством, то она может отозвать решение о создании государства в связи с невыполнением условий…

До момента принятия конституции роль её выполняет Декларация независимости. Каждый посещавший Кнессет может увидеть текст на самом почетном месте в Зале Шагала. К нему всегда подводят экскурсии.

Однако… мало кто замечает, что в четырех колонках подписей под Декларацией есть пробел — пропущенное место рядом с подписью депутата Меира Вильнера.

Кто же должен был подписаться там? И так и не подписался?

Подпись эта (по идее!) очень важная. Кто гарантирует конституцию и её выполнение в большинстве стран мира? Правильно, гарантом конституции является президент.

Наш первый президент Хаим Вейцман нашу первую предконституцию подписать отказался.

Место для подписи было оставлено именно для него.

Несмотря на то, что Вейцман 16 мая 1948 года был избран главой Временного государственного совета Израиля, а в феврале 1949 года Кнессет утвердил его кандидатуру в качестве первого президента страны, Вейцман, являясь по протоколу первым лицом государства, не имел реальных властных полномочий. Знаменитые его выражения «пленник Реховота» и «могу совать свой нос только в собственный носовой платок» – хорошо передают его обиду.

14 -го мая, накануне наступления субботы, по просьбе религиозных депутатов текст не подписали. На следующей неделе возник спор: кто должен подписывать уставной документ государства первым? Вейцман говорил, что первое лицо государства — президент. Бен-Гурион, который имел реальную власть, считал иначе. Документ не подписывали.

Наконец Бен-Гурион дождался, что Вейцман поехал собирать помощь в США, и заявил, что поскольку согласия по этому вопросу нет, то подписывать будут просто по алфавиту. На букву «алеф» никого не было. Первым подписал Бен-Гурион, фамилия которого на «бет». А Вейцману оставили место для подписи. Мол, когда вернется, подпишет.

Когда Вейцман вернулся, то очень обиделся. И подписать отказался…