Быть русским учителем в Израиле

“Говори на иврите!” Школа как зеркало израильской ксенофобии и неприятия “чужих”.

Непросто быть учителем в Израиле. Еще сложнее – быть начинающим учителем. А если учитель русскоязычный – сложностей будет еще больше.

Учителя можно сравнить с актером во время импровизированного спектакля с участием публики – только вот около половины, или больше, присутствующих в зале хотели бы быть в другом месте в данный момент.

Каждый день, каждый урок, учителя “поднимаются на сцену”, рассказывают, объясняют, пробуют привлечь “публику” к участию в “спектакле”, если очень повезет – найти несколько “храбрецов”, которые согласятся на активное сотрудничество.

Как в импровизированном спектакле, так и в классе – учитель готовится, пишет план урока, пытаясь предугадать вопросы, реакции и комментарии учащихся. Но на практике, всегда есть сюрпризы, неожиданные реплики “из зала”, непредсказуемые вопросы и претензии –  и учителя должны быстро отреагировать, откорректировать течение урока в соответствии с завязавшимся диалогом, потому что “спектакль должен продолжаться”. Как на сцене, так и в классе, учитель должен выбрать, будет ли он реагировать на ропот аудитории, и что делать (и останавливать ли упорядоченное течение урока), если в классе раздаются расистские реплики – от учеников, которые  “просто пошутили” и “ничего не имели в виду”.

На мой взгляд, такие проблемы становятся неизмеримо более сложными для русскоязычных учителей. Причем даже в том случае, когда они “русскоязычные” чисто условно: приехав сюда в юном возрасте, они в совершенстве владеют ивритом, считают его родным языком, а Израиль – родиной. Их “русскость” остается на уровне имени и достаточно скромных познаний в русском языке, которым они пользуются в основном для общения с пожилыми родственниками.

Конечно, можно сказать, что это все ерунда, и происхождение учителя не имеет значения – при условии, что это хороший учитель. Но если мы будем честны с самими собой и обратим внимание на голоса, раздающиеся в классе, то окажется, что к “русским” учителям относятся иначе.

Проявится это, как правило, во время какого-либо конфликта. К примеру, если израильский учитель строг – это нормально и “так и надо”, “хорошая дисциплина помогает учебной атмосфере”. Но если русский учитель старается следить за дисциплиной и не стесняется наказывать провинившихся – он сразу услышит “тут вам не Россия! Здесь вам не Путин/Сталин/коммунизм/КГБ!” И если бы это говорили только ученики…

Во время конфликта всплывет и акцент русскоязычного учителя: “Мы ее не понимаем! У нее ужасный акцент!”, и другие стереотипы. Еще ученик может внезапно начать кривляться на уроке, копируя тяжелый русский акцент, чтобы проверить, как отреагирует учительница “с русским именем”.

А неподдельное изумление коллег, учеников и их родителей, когда “русский” учитель преподает не математику или физику, и даже не английский, а историю, литературу или, Боже мой, Танах?

А как вам фраза, сказанная в качестве комплимента от тринадцатилетнего оболтуса: “Ты хорошо говоришь на иврите для “русской”, и неважно, что учитель закончил здесь вторую академическую степень по филологии и ивритской литературе, а вежливый ребенок пишет с ошибками в каждом втором слове и читает примерно одну книгу в два года. Все равно, ученик – соль земли и сабра, а учитель – пришелец, на которого следует смотреть сверху вниз.

Но чему мы удивляемся? Ведь школа – это такое зеркало, в котором отражаются все болезни и проблемы нашего общества. Невозможно отделить школу от общества в целом, поэтому если в израильской среде “русская” идентичность вызывает бесконечные стереотипы и ксенофобские замечания и вопросы, то нет смысла ожидать, что в школе это будет иначе. То же, кстати, касается – иногда в значительно большей степени – учителей-арабов, или выходцев из Эфиопии, или религиозных учителей в нерелигиозных школах, и так далее…

Пожалуйста, не говорите мне “не принимать это лично”, потому что я не верю в эту фразу. Я считаю, что хороший учитель принимает все лично. Это не означает, что я перестаю функционировать и распадаюсь на части, когда слышу расистские замечания. Но это означает, что я не стану игнорировать такую реплику, я буду обсуждать ее, говорить о последствиях, и, возможно, проведу целый урок на эту тему.