Апология эволюции

Нью-Йоркская биржа на Уолл-стрит
фото – википедия

Аркадий Мазин

Смерть капитализму предрекали уже не раз. Естественно, хор становится громче после каждого экономического кризиса. Тем не менее, пока что подобные потрясения лишь заставляли капитализм адаптироваться, видоизменяться — и выходить из переплета более эффективным, сбалансированным, гуманным. Разгадка, думаю, в том, что современный капитализм, как и современная демократия, лишены жесткого идеологического хребта, что и позволяет им гнуться, но не ломаться. У них нет священных писаний, будь то Библия или труды классиков марксизма-ленинизма. Есть коровы очень ценные, но нет священных, чья сохранность не зависит от окружающей действительности. «И как один умрем в борьбе за это» – нет «этого» в современном западном мире. Капитализм и демократия заточены под эволюционное развитие и на данный момент являются его венцом. Они не идеальны, как не может быть идеальным живой организм. Они лишь лучшее из всего, что было до сих пор. Возможно, не все это  замечают, но развитие идет беспрестанно. Строй современных западных демократий — это уже некий продукт скрещивания капитализма с социализмом. Сама демократия эволюционирует, например, в сторону более прямого участия граждан в законодательном процессе. После каждого кризиса множество людей делают выводы и что-то меняют в своем поведении, поскольку повторения кризиса не желает никто или почти никто. Возможно, поэтому кризисы капитализма выглядят похоже, но не одинаково. И являются, возвращаясь к биологическим параллелям, не более чем легким недомоганием в сравнении с катаклизмами, сотрясавшими и сотрясающими страны с другими общественно-политическими системами. Какую судьбу вы предпочли бы себе сами — периодически гриппуя, дожить до преклонных лет или же умереть от рака в 40, до этого ни разу не заболев?

Как любой сложный продукт длительной эволюции, общественно-экономическую действительность, в которой мы живем, трудно или даже невозможно постичь полностью. Факт, что прорывные открытия в сфере экономики все еще  идут косяком. В последнее время в компьютерных науках приобрели популярность т. н. «генетические алгоритмы», искусственно создающие эволюционную среду для решения определенной задачи. Машине задаются начальные условия и правила игры, включая критерии успеха — а дальше она сама, используя свой гигантский вычислительный потенциал. Результат обычно превосходит все усилия человеческого разума и, что интересно, не всегда поддается  «обратной инженерии» – проще говоря, люди не могут понять, как работает новая технология, созданная генетическим алгоритмом. Вот почему общественные системы, сконструированные «сверху вниз», а не выросшие «снизу вверх» сплошь и рядом проигрывают капитализму и демократии.

Я неслучайно уже несколько раз поставил эти два слова рядом. Да, бывает капитализм без демократии. А вот наоборот — никак. Ведь, по большому счету, капитализм — это свобода. Когда ее слишком много, возникают эксцессы, как при передозировке любого препарата, но, в целом, это свобода делать то, что хочется, и то, что позволяет ситуация. В том числе накапливать в своих руках капиталы, «эксплуатировать» других людей, создавая им условия для производства продукта и, соответственно, для зарабатывания на жизнь, добровольно подвергаться этой «эксплуатации», спекулировать на бирже и т. д. Демократия — это тоже свобода. Иди, куда хочешь, делай, что хочешь, говори, что хочешь. Развитый капитализм не может жить, не имея защиты со стороны сильной и независимой судебной власти и свободной прессы, как и развитая демократия. Поэтому капитализм при диктатуре — он не совсем развитый, и его развитие всегда приводит к смягчению или полной отмене диктатуры (как это случилось в Сингапуре, Китае, Южной Корее). Таким образом, развитый капитализм с перераспределением дохода (то есть с элементами социализма) и развитая демократия — это сиамские близнецы, и разделить их пока не удается.

Однако единственными агентами, обладающими собственной волей, в любом обществе являются люди. И эти эволюционные изменения — следствие деятельности людей, заметивших локальную проблему и нашедших способ ее решить. Вот почему я  благосклонно отношусь к попыткам улучшить наш строй, но плохо — к попыткам его сломать, ибо они напоминают мне попытки разрубить сиамских близнецов одним ударом. Свобода — та единственная среда, в которой могут происходить эволюционные изменения. Излишние попытки ее ограничить, грубо надавив в каком-либо месте, приводят к закупорке артерий общественного организма и к взрыву.

Поскольку этот текст задумывался как ответ на статью Михаила Урицкого «Если ты такой умный, почему ты такой богатый?», перейду к более детальному разбору. В основе статьи лежит идея о том, что жажда наживы подменяет собой другие человеческие стремления и «старательно культивируется». В результате чего «базисным принципом общества является материальное возвышение одних за счет других».

В этом «за счет других» и кроется основная суть претензий к капитализму. Однако объяснить, почему же это именно «за счет», Михаил не счел нужным. Насколько мне известно, этого объяснения не существует вообще (извините, но труды Маркса давно стали одним из экспонатов музея науки, подобно Птолемеевой космогонии). Ведь «за счет» означает, что капиталист приобретает труд работника по заниженной цене — или что работник платит слишком высокую цену за условия, в которых он может производить нужный потребителям продукт. Но кто может определить настоящую цену труда? Никто. Не существует «настоящей» цены ни одного товара или услуги. Заводчик производит товар, «эксплуатируя» труд своих рабочих. При этом он платит за сырье другому капиталисту — цену, которая кому-то тоже вполне может показаться несправедливой. А потом продает готовый товар тому, кто продаст его конечному потребителю. И эта оптовая цена тоже намного ниже той, которую платим мы в магазине. Справедливо это или нет? Ведь если бы оптовик платил заводчику больше, заводчик мог бы заплатить больше своим работникам! Правда, тогда оптовик платил бы меньше своим.

Михаил Урицкий возмущается тем, что «прокатили» законопроект, ограничивающий зарплаты топ-менеджмента относительно зарплат простых работников. Я предполагаю, что Михаил заинтересован в справедливости, а не в грабеже. Стало быть, он считает, что законодательно ограниченный уровень зарплаты топ-менеджеров справедливее, чем неограниченный. Но почему? Где он взял это понятие о справедливости? Как высчитал? К сожалению, ни в статье, ни в нашей последующей дискуссии в «Фейсбуке» я не нашел ответа на этот вопрос. Пока что я вижу лишь интуитивные, «на глазок», представления о том, что менеджер приносит столько-то пользы, а чернорабочий — столько-то, без всяких подтверждающих это расчетов. И такие расчеты, конечно же, невозможно произвести в принципе, ибо для каждой фирмы это соотношение свое. Я не говорю, что рынок, возможно, несправедлив, но он работает. Я говорю, что само понятие справедливой стоимости товара (включая труд) бессмысленно.

К сожалению, очень многих сбивает с толку термин «социальная справедливость». Он предполагает, что отъем денег у одних и передача их другим «справедливы». На самом деле, в основе перераспределения лежат другие, тоже очень важные ценности — милосердие, взаимопомощь, стабильность и поступательное развитие общества (в том числе экономики). А вот справедливостью здесь и не пахнет. Наоборот, отъем денег у тех, кто заработал их в «честных» условиях, скорее, несправедлив, и доказать обратное получится, лишь доказав несправедливость изначального распределения, а это, как я уже говорил, невозможно. Я был бы рад, если бы бестолковую «социальную справедливость» заменили на более подходящий термин, не вызывающий ненависти к богатым.

Михаила Урицкого раздражают люди, обуянные жаждой наживы. Некоторые из них раздражают и меня. Но не тем, что они стремятся заработать, а тем, зачем они к этому стремятся. Михаил считает, что деньги стали единственным или главным мерилом социального статуса, и что такое понятие «культивируется». На самом деле, деньги — это просто универсальный ресурс, который можно конвертировать в другие ресурсы и наоборот. Практически все человеческие культуры изобрели деньги независимо друг от друга как средство обмена, и это стало гигантским шагом в развитии общества. Деньги — кровь общества. Многих шокирует вид крови, но зачем же ее презирать? Накапливая в своих руках деньги, человек, на самом деле, накапливает другие ценности — влияние, свободу, комфорт, здоровье, статус (замечу: если уж масс-культура чему и учит, то, скорее, тому, что за деньги не купишь любовь, счастье, репутацию). Причем потребность в этих ресурсах удовлетворяется постепенно: скажем, на здоровье уже накопили, копим на свободу. На свободу накопили — копим на комфорт (или наоборот, смотря у кого какие понятия об этих ценностях). На комфорт накопили — копим на статус. Последний этап — влияние, то есть власть. На нее можно копить практически бесконечно. Что такое власть? Это возможность осуществлять свои замыслы — то, к чему стремится любой человек, кроме самых приземленных. Накопив достаточно денежного ресурса, люди могут финансировать прорывные технологии и медицинские исследования, улучшать общество, бороться с бедностью. Безусловно, такие люди и сейчас пользуются в обществе куда большим уважением, нежели безвестные денежные мешки. Уже сейчас миллиардер, не тратящий как минимум половину своего дохода на благотворительность, считается зачумленным. Тот факт, что деньги в нашем обществе ценятся меньше влияния, подтверждается наличием политиков — людей, готовых за весьма скромный доход работать, как проклятые ради влияния. И не говорите мне, что Обама с его часами за 200 долларов обладает меньшим весом в обществе, чем Билл Гейтс. И эти часы — тоже символ эпохи, символ того, что роскошь теряет свою ценность в глазах людей. И происходит это эволюционным путем, без того, чтобы кто-то вгонял зарплаты в рамки, кажущиеся справедливыми лично ему.

Еще один момент, который вряд ли понравится социалистам: только концентрация капитала и делает возможными масштабные перемены. Для крупных проектов, будь то в сфере технологии или благотворительности (а также в таких затратных сферах искусства как кинематограф), необходимо, чтобы кто-то распоряжался большими деньгами и был готов ими рискнуть. Размажьте сверхдоходы миллионеров и миллиардеров тонким слоем по бедному и среднему классу — и именно тогда эти деньги будут потрачены на улучшение личного благосостояния! Ибо ценность денег для небогатого человека намного выше, а готовность поставить их на кон — намного ниже. Альтернативой является концентрация дохода в руках государства. Это мы уже проходили, и недостатки такой модели нет смысла объяснять бывшим советским гражданам.

Эволюционное развитие, в частности, означает, что общество видоизменяется по мере роста производительности труда. Само по себе. Например, резкое снижение цен на многие товары привело, на мой взгляд, к падению ценности потребления. Кого сейчас можно удивить новой электронной примочкой, если они доступны практически всем? Век «Верту» с брюликами прошел, поскольку «Верту» не поспевает за технологией — не будешь же менять золотой телефон каждый год. В результате мобильный телефон миллиардера ничем не отличается от моего. Конечно, наши дома все еще различаются, но некое нивелирование нашего статуса произошло.

Вот почему общество само по себе движется в сторону, столь милую сердцу Михаила Урицкого.  Система социальной защиты в странах Запада уже сейчас позволяет людям дольше искать себя, дает больше свободы, снижает относительную ценность денег и труда. Возможно, когда-нибудь будут реализованы такие идеи как «базовый доход». Главное — не путать причину и следствие, не думать, что «социальную справедливость» и переоценку ценностей можно навязать законопроектами. Я убежден, что задавшиеся целью лечить язвы общества должны, как любой врач, руководствоваться принципом «не навреди», а для этого нужно, по меньшей мере, хорошо изучить общественный организм и поразиться его нынешнему мудрому устройству, результату тысяч лет эволюции.